Она глухо вскрикнула и оторвала руку. Её качнуло, ей почудилось, что земля бросается к ней навстречу, но в следующее мгновение руки сами собой схватились за крепёж, а ноги сами собой совершили перемещение вниз, встали на карниз кухоньки.
Тогда Стефания открыла глаза. Теперь она была ниже, чем её окно, но ещё высоко от земли. Перебрав руками по стене, Стефания вцепилась пальцами в карниз и понемногу спустила ноги…
Оказавшись на нижнем подоконнике кухни, Стефания не сдержала выдоха облегчения и, повиснув на руках, подобралась, готовая к прыжку. Прыжок больно отозвался в её теле, она охнула и ничком повалилась на траву, но перекатилась к укрытию тени, не желая оказаться случайно замеченной.
Проползла до окна, ведущего в залу нижнего этажа, где Базир так усиленно поил Стефанию, и, потирая ушибленные места, чуть-чуть приподняла голову, молясь, чтобы остаться незамеченной.
В зале царило страшное.
Рози – белая, закрывающая лицо мокрым кровавым передником, вжималась в стену. Компания, сидевшая прежде в углу, вжималась в стену рядом. Все они были под контролем Делин, облачённой по-охотничьему и сжимающей в руках что-то тёмное, опасное. Человечек, дремавший прежде на стуле, и вовсе лежал в окружении своих бутылок. Но это еще ничего.
Базир стоял на коленях посреди залы. Его лицо сложно было разобрать из-за крови…его крови. У него был сильный порез через нос и щеку, спускающийся вниз, проходящий сквозь губу. А еще его явно били… это было видно по неестественно повисшей плетью левой руке. Его голову чуть запрокинули.
Стефания спрятала голову. Она поняла, что Базир в окружении и занимается тем, чем должна была заниматься она. Он жертвует собой. Охотников Стефания узнала. Делин, Клемент…Скарон. Последний стал для неё неожиданностью и далеко не приятной.
Нужно было бы встать, обратить на себя внимание, что-то сделать для человека, который в свою очередь столько сделал для нее. Но Стефания просто вжималась в стену трактира и тряслась. Нужно было пересилить свою трусость, победить человеческое во имя долга, но она поняла вдруг, что если с Базиром, который, по сути, не был ни в чём виноват, поступили так, то с ней поступят ещё хуже. Её считают преступницей. Хуже того – она и есть преступница! Она маг, беглянка, предательница… и трусиха.
Последнее стало для неё неприятным открытием. Стефания попыталась возразить себе, и даже нарочно высунулась побольше из своего укрытия, заглянула в окно и вовремя. Она увидела, как Скарон идёт наверх.
Дальше Стефания уже себя не помнила. Наплевав на всё, кроме своего страха, она, превозмогая боль, вскочила и бросилась прочь. Убегая, она слышала сквозь ветер, как хлопнуло что-то с силой, как звякнуло, рассыпаясь, стекло…чьи-то крики возвестили погоню, ржание лошадей, не отдохнувших, встревоженных и страшный топот копыт.
Но она не остановилась и даже не оглянулась. Бежать было проще. Она бежала, сама не зная куда, бежала, бежала, чудом не путаясь ни в какой траве, бежала в темноте собственных чувств, не думая, не обращая внимания на окружающий мир, и влетела в какую-то мелкую рощицу, свернула в кустарник и тут, наконец, упала носом в землю.
Встать Стефания уже не смогла. Разгорячённое тело свернулось трусливо и жалко ничком, она поджала под себя ноги и тихо заплакала, зажимая рот грязной рукою.
Она была убита своей собственной трусостью и всем произошедшим. Где-то глухо и далеко ныл ушибленный бок и чуть повреждённая в прыжке нога. Но Стефания верила, что заслужила это за свою трусость, слабость и глупость.
Она не сделала ничего, чтобы спасти человека, который так заботился о ней и пострадал из-за неё.
24.
Куда она пошла и как вообще поднялась на ноги? Где вообще оказалась, оторванная от привычного мира, лишённая всякой компании и внутренней опоры? Без поддержки, без дружбы, без наставника, один на один с ядовитыми мыслями о собственной подлости и трусости, на дороге, которую не знала?
Ни разу Стефания не уходила так далеко от Церкви Животворящего Креста, ни разу не оказывалась одна в своём пути, и никогда ей не было ещё так плохо.
Но иногда приходится постигать то, что не было постигнуто прежде. Приходится вставать с земли и идти, не зная дороги. Впрочем, ход ли это? Тело ломит, ноги болят, дрожат, а глаза едва ли различают что-то в зарождающейся, пусть ещё и очень слабой, рассветной хмари.
Стефания не знала, куда она идёт и что ей теперь делать, едва ли осознавала она и свои действия, просто в какой-то момент что-то внутреннее, дрожащее, отвратительное и холодное, поселившееся в её желудке и остановившееся комком у горла, заставило её встать и побрести, не разбирая дороги и путаясь в собственных ногах. Где-то позади была погоня, где-то там были охотники, хорошо знакомые ей, которые верили в то, что она – предатель, а больше того – убийца или связана с убийцами. Они искали её, но Стефании было безразлично.