-А потом, - продолжал Бертран, - когда те ворвались и нас по углам разогнали, я понял! Вы…того, в бегах.
Он смутился сам своих слов. Но Стефания не отреагировала.
-А когда они начали того бить…
-Он жив? – вдруг хрипло спросила Стефания и даже дёрнулась от осознания собственной дурости. Перед ней был свидетель не только её позора, но и героизма Базира! А она? Она не догадалась спросить самое простое и очевидное. Абрахам прав – она дура.
-Жи-ив! – Бертран даже рассмеялся. Ему понравилось оживление Стефании. – Он не так сильно пострадал. Крови много, но это ничего. Оклемается. Его Рози подобрала.
Рози… Стефания не сразу вспомнила и поняла, что за Рози. Но облегчения ей понимание не принесло. Эта женщина, явно доброго склада, тоже, наверное, пострадала. А из-за чего? Кого?!
-У нас и не такое бывает! – Бертран, кажется, угадал, в чём тревога мыслей Стефании, в чём её совесть. – Мы на дорогах никогда не спрашиваем, кто и от чего бежит. Так видно – плохой человек иль хороший. Кого-то можно и спрятать, уберечь. А кого-то и выдать не жаль. И вы, ребята, видно сразу – хорошие.
-Он – да, - отозвалась Стефания с нервным смешком.
Про себя она промолчала.
-А я всё думал, сбежала ты или нет? ну а как они бросились наверх, как забранились, обрадовался – сбежала! Привели в порядок трактирчик, уложили твоего друга и расходиться стали. Ну и я домой еду, а тут ты! Господне провидение!
Стефания не ответила. Слова Бертрана были словами жизни, настоящей жизни, где нет места предателям-церковникам.
-Ну-ка… - Бертран ловко, одной рукою набросил на Стефанию часть укрывавшей телегу ткани. – Она пыльновата, но всё теплее.
В его тоне было ещё извинение за «пыльноватость»! Стефания, по собственному её мнению, не заслуживала вообще ничего, кроме презрения. А тут о ней позаботились. Да еще и человек, который ничем не был ей обязан и у которого были причины иметь к ней недовольство, хотя бы из-за вторжения охотников.
Но нет! ничего подобного! Пыльная ткань, пахнущая сеном, легла на ноги Стефании, и она спрятала в ней замёрзшие руки. Отметила краем сознания, что руки её какие-то грязные, попыталась вспомнить почему, но не смогла.
-Ты не бойся, - убеждал Бертран, - эти дороги только местные знают. Те люди не найдут. А если хочешь, могу отвезти в деревню. Там покой и благодать. Церковники долго еще не появятся.
Стефания моргнула. Тепло понемногу возвращало её разум к земле, к реальности.
-Почему? – прошелестела она.
-А? – Бертран повернул голову. – А! ну так недавно зачистили всех.
Голос его стал мрачнее.
-Всех, - продолжил он уже с горечью, - Марвой недавно закончили. Она последняя была.
-Кем последней? – не поняла Стефания.
-Известно! Целитель. Да ещё какой. С животными ладила, подход к каждой скотине имела. К ней всегда прибивались бродяжки. Всякого утешить могла словом, микстуры у неё, зелья. Эх…
-Ведьма, значит… - голос Стефании окреп. Она почувствовала странную ненависть к незнакомой Марве, ладящей с животными и микстурами.
-Тьфу ты! – Бертран даже возмутился. – Ведьма! Сама ты ведьма!
Стефания странно усмехнулась. Она вдруг вспомнила про свою проклятую магическую кровь.
Но Бертран, не зная, насколько был прав в своём обвинении, продолжал уже спокойнее:
-А хоть бы и ведьма! Ежели она людям помогает, то пусть помогает. Ан нет! выволокли её из дома в одной рубахе, да по пути ещё приложили крепко. Согнали народ смотреть на казнь ведьмы. все и пришли. И я. Из страха пришли. Из него же и не вступились, хотя каждый знал, что Марва мухи не обидела. А ваши её кинжалом по горлу. И похоронить не дали по-людски, сожгли. Тьфу.
Стефания слушала рассказ Бертрана со странным чувством. Что-то было в нём неприятное для неё. Но это неправильно. Ведь он говорил о церковниках, казнивших ведьму! Откуда в его тоне столько горечи? Её не должно быть. Церковники освобождают людей от магии, так зачем носителей этой погани жалеть?
-Всё равно – ведьма, - упрямо сказала Стефания. – Если она зла не делала сейчас, то делала его прежде.
-Так судили бы! Расследовали! А тут явились в ночи, без суда, на потеху себе… и дом спалили и тело. А у неё дочь осталась. Насилу её дома удержали – к матери рвалась, с ней бы и сгинула.
Здесь Бертран попал в точку. Существовал закон Церкви, в котором сказано было об изъятии магических отпрысков под присмотр Церкви, перевоспитание их и покаяние. Но чаще всего этих отпрысков карали как носителей магии, если, конечно, находили.