Но Стефания знала об этом, а Бертран не мог знать!
-Она проклята Богом! – Стефания чувствовала, что должна отстоять церковников. Неважно, к какой церкви они принадлежали, все они ведут общую войну со злом – с магией. – Она оскверняла его! И поплатилась.
Бертран пожал плечами. Спросил:
-А почему Бог сам её не покарал?
-Он покарал её через руки церкви! – Стефания даже скривилась. Она только сейчас поняла, что Бертран остановил повозку на дороге. – Через руки слуг!
Бертран повернулся к ней:
-Разве он велел убивать всех? Вы видели бога? Хоть кто-то в ваших церквях его видел? Говорил с ним?
-Это не так работает, - Стефания снисходительно улыбнулась, - мы охраняем свет и следуем заве…
-И в них сказано, что нужно убить всякого носителя магии? Если магия зло, то почему рождаются маги, колдуны и вампиры? Если Бог хочет, чтобы вся нечисть исчезла, почему действует через вас? Он всемогущ! Это же Бог! У него есть власть над всем живым. Над ангелами и людьми. Зачем он позволяет людям рождаться с тем, что вы называете проклятием и что стремитесь истребить? Зачем передает вам свою волю? Вы что – лучше? Вы умнее и сильнее бога?
-М…мы…- Стефания хватанула ртом воздух, но не нашла что сказать разумное, выкрикнула что-то, что первое пришло на язык. – Мы храним его волю!
-Я вижу, - согласился Бертран мрачно. – Все видят как храните. Но если вы служите свету, если вы все такие добродетельные, то почему люди вас боятся и презирают? Почему вы заставляете людей страдать? Во имя света? Во имя добродетели? Тьфу…
Бертран отвернулся от Стефании. Теперь в его глазах было презрение. Повозка снова двинулась, а Стефания – оглушённая, оскорблённая смотрела в спину какому-то деревенскому простецу, который унизил её. Он ничего не понимал, а смел судить дело Церкви! Он говорил с позиции человека…
И Стефании нечего было ему возразить. У неё кончились слова, можно было бы тыкать этому наглецу своим безупречным знанием сводов и правил, всех законов Церкви, заповедей и стихов из Священной Книги, но всё это не имело смысла. У этого человека было устоявшееся мировоззрение, в котором вся магическая нечисть стояла выше и была добродетельнее служителей церкви!
И сколько таких людей было на деле? Сколько их было – молчащих, презирающих церковников, что прибывали спасать людей? Стефании вспоминались все те случаи, когда люди молчали, наблюдая за расправой над той или иной тварью, вспоминались рассказы, когда люди прятали тех, против кого боролась церковь. Например, тот случай в Ноттингеме, когда местный шериф оказался оборотнем, и всё население Ноттингема вышло просить за его помилование, так он им полюбился, проявил такое служение своему городу!
Но он был оборотнем, и это означало, что он должен умереть. Почему люди этого не понимали?
У Стефании всё поплыло перед глазами. Она рывком отшвырнула ткань, которой её прикрыл Бертран.
-Ты чего? Обиделась? – он заметил это движение. – Ты чего? Я же не от зла. Я только сказал…
-Останови.
Бертран покорился. В тоне её было что-то такое страшное и жуткое, что заставило его остановить свою тихую повозку. Без его помощи Стефания спрыгнула на землю.
-Да куда ты? – спросил Бертран несчастным голосом. – Не дури! Ну? Не заговорю больше, садись!
Но Стефания, не глядя на него больше, пошла в сторону от дороги в поросль мелкого кустарника.
-Вернись! – позвал Бертран, глядя в спину удаляющейся девушки. Она сутулилась, путалась в траве, но шла дальше, шла упрямо. Можно было бы её остановить и даже силком, наверное, усадить на телегу обратно, но Бертран не сделал этого. Что он о ней знал? Ничего. что сказал? По его мнению – пустяк. То, что все знают.
А у Стефании омертвело всё последнее, что оставалось ещё живым.
…Абрахам стоит у подножия широкой лестницы Цитадели и усиленно делает вид, что он здесь случайно, но всякий, понаблюдав за ним даже пару минут, понимает, в чём дело. Нельзя стоять, болтая о пустяках и постоянно коситься на лестницу. Очевидно – ты ждёшь кого-то.
Абрахам точно знает кого.
Она должна появиться с минуты на минуту. Та самая могучая сила безысходной любви, которая толкает людей на самые необдуманные, героические и глупые поступки, ведёт к страшному, и гораздо реже к славному финалу. Но Абрахам впервые во власти такой силы. Он молод, наивен и слаб среди сверстников-магов, пусть в последнее время и делает значительные успехи в боевой магии, заставляя хмуриться лучшего ученика и всеобщего любимца – Михаэля.
Михаэль даже задирать Абрахама теперь старается реже – боится схлопотать какой-нибудь порчи. Так, со свитой своих прихлебателей ещё пройдет, ковырнёт, а в ином – Абрахам пустое место. И его, Абрахама это устраивает. Можно чуть расслабиться, можно учиться с большим рвением, не отвлекаясь на подлости соучеников.