Рене же был человечнее и не таил этого. Вечный офицер, ныне навсегда уже опальный, присел перед Стефанией, быстро оглядел её:
-Ты не ранена?
Стефания затрясла головой. Нет, физически она не ранена, только устала и ощутила теперь внезапную жажду, сцепившую горло неприятным жжением. Но физическая рана – это ещё не всё. Это всего лишь тело, а тело страдает, живёт, ломается, исцеляется и, в конце концов, истлевает, поддавшись смерти и гниению. А что делать с душой? С той рваной раной внутри, которую не перекрыть ничем? С чувством вины, с ощущением несмываемого позора, с этой невидимой грязью предательства?
Но Рене больше волновало физическое состояние - душу он признавал только свою. Абрахам, не снисходя до неё, спросил:
-Где Базир?
Стефания могла солгать. Могла сказать, что они попали в переделку, что Базир пожертвовал собой. Или, хотя бы, могла попытаться себя оправдать, сказав, что Базир пытался её споить и лишить чувств, что уговаривал её пить, а после пытался спрятать в комнате трактира. Но она понимала, что, во-первых, её язык не повернётся к этой лжи, во-вторых, может быть Базир и пытался её споить, но она сама была не против. Во всяком случае. В самом начале, Стефания подсознательно понимала, что он делает – это она осознавала сейчас с ещё большей ненавистью к себе.
Осталось только признаться – себе и им. И она призналась:
-Я струсила.
Абрахам уже знал. Горечь, разочарование и холодное ехидство разлились по его чертам. Он не вымолвил и слова, не произнёс и звука, пока Стефания, глотая слезы, кое-как пыталась рассказать все обстоятельства дела. Она не смотрела ни на кого, зная, что не встретит ничего хорошего, что ждёт её лишь осуждение. Ей сложно было даже объяснить, чьего осуждения она больше боится – Рене ли, с его насмешками? Абрахама ли с его молчанием?
Но Стефания была наивна. Последнюю часть своих злоключений о поездке в телеге и неприятном разговоре она обрисовала в общих чертах, не углубляясь в детали. Но и этого хватило союзникам, чтобы сделать свои выводы с лихвой.
Абрахам нарушил молчание. Суровый античный каратель снизошёл до Болезной. Речь его была убийственна:
-Я не ждал от тебя подвигов и хоть какой-то пользы, но трусость была перебором даже для тебя. Я полагал тебя храбрее и честнее. Базир сделал для тебя столько всего хорошего, он спас твою жизнь, поддерживал, а ты сбежала!
Во взгляде мага полыхнуло что-то желтоватое и яростное. Стефания вжала голову в плечи, понимая, что заслуживает это и даже большее презрение. Но неожиданно на выручку пришёл Рене:
-Полно, Абрахам! Взял девчонку с бумажной работы, выдернул в ночь непонятно куда и непонятно зачем. Напугал! И ещё подвигов ждёшь? Она не охотник. Она ребёнок, который впервые вышел на большую дорогу. Все ошибаются, все трусят…
-Не все, - возразил Абрахам, пока Стефания обалдело взирала на своего защитника.
-Но и не все, такие как ты, - Рене спокойно взглянул на Абрахама. – Ты из породы фанатиков. Она из породы нормальных, ну хорошо, не совсем людей. Она магичка, но жила и вела себя как человек. значит, и судить её должно только людям.
Тон Рене был обманчиво мягок. Он вдруг повернулся к Стефании и уточнил:
-Я не оправдываю тебя, хоть трусость твоя и объяснима. Но есть время, когда всякая трусость – преступление.
-Базир жив, это спасает тебя, - Абрахаму не понравился тон Рене по отношению к Стефании. Он считал себя одного вправе судить и осуждать её, но не Рене – не этому интригану-бюрократу судить её! Поэтому мгновенно Абрахам проявил снисхождение. Хотя бы показательное.
Этого Рене, искушённый в манипуляциях, и добивался.
-Нам надо продолжать путь, - Абрахам похоронил в себе всё невысказанное Стефании до лучшего момента, - мы потеряли много времени. Идём! Скоро начнёт темнеть, нам нужно найти место для ночлега.
Стефания поднялась с земли, готовая к пути и к неизвестности. Она знала, что Абрахам не простил её, и долго ещё не простит, будет всё время жалить её за эту ошибку, но теперь она была не одинока. И это заставило Стефанию подняться сквозь усталость.
-Будь добра, не отставай, - Рене подмигнул ей и поспешил за Абрахамом. А маг уже уверенно прокладывал себе путь через колючие кустарники. Он не оглядывался – оглядка была ему ни к чему, и без неё он прекрасно знал, что и Стефания, и Рене идут за ним.
Абрахам шёл, сминая мягкий, будто бы живой, податливый мох, и пытался понять, что он чувствует сейчас к Стефании и как к ней относится. Выходило не очень гладко и понятно. Он был и рад её встретить и полон разочарования в ней, в её трусости. В словах Рене был смысл, но Абрахаму этот смысл не нравился – сам Абрахам никогда не уклонялся от драки и не поступил бы так, не сбежал бы как Стефания. Но что она могла противопоставить трём охотникам? Ну хорошо, одному охотнику, одному недавнему ученику и нереализованной и озлобленной девице – Делин?