Он осёкся. В его давно мёртвой проклятой богами и самой магией груди, в бесчувственной телесной оболочке вампира заныло, словно было ещё чему ныть и болеть. Это было для людей, а он не был человеком уже давно, скоро уже четыре века, а всё же давит, давит человеческой болью!
Фаворитка-Люси и докладчик обалдело взирали на своего хозяина. Всегда сдержанный господин, детище ночи, древнее существо первородной кровавой магии, их обожаемый и бесконечно почитаемый граф Влад просто застыл, сражённый чем-то, что им неподвластно и неизведанно.
Влад смотрел на бесчувственную Стефанию. Он узнавал её! Нет, не саму Стефанию, но эти черты, такие знакомые, такие яркие, несущие в себе природную красоту. И даже цвет волос, и фигура – о, как это было всё ему знакомо!
-Эйша! – тихо прошептал сражённый неожиданной встречей Влад. И тут же взял себя в руки. Нет, конечно, не Эйша! Нет! Эйша мертва. Он знает это лучше других. Когда это было? как сложно поймать время, когда ты живёшь так долго. лет двадцать пять назад? Да, кажется. Кто же это? Дочь?
Да, у Эйши ведь оставалась дочь! Влад искал её. Тщетно искал. И вот судьба нашла её для него. Но какое же поразительно сходство! Как живая Эйша.
-Хозяин? – докладчик первым нарушил оцепенение хозяина. Влад откликнулся на эту мольбу, сказал с прежней мягкостью и мелодичностью:
-эту девушку, Абрахама и того, с бумагами, ко мне в дом.
-Куда именно? В тюрьму? – деловито уточнил докладчик, сделав вид, что не заметил смущения хозяина. В конце концов, даже давно мёртвым нужно проявлять тактичность.
-Мужчин к Ронове. Девушку… девушке дайте покои. Как проснётся – зовите.
Влад заставил себя оторвать взгляд от лица, такого знакомого, но не принадлежащего Эйше. Заставил себя повернуться и пойти прочь.
-А остальных? – поинтересовался докладчик.
-На корм, - не глянув, махнул рукой Влад.
Люси метнулась к хозяину:
-Всё в порядке?
-И эту тоже, - Влад слегка отпихнул вмиг опостылевшую фаворитку. – Надоела.
Люси что-то попыталась возразить, но тьма уже заклубилась, принимая графа в свои объятия и унося его от недавнего поля битвы. Докладчик проследил за исчезновением хозяина и хмыкнул: пора было выполнять его приказы!
27.
Приход в сознание был неприятным, но что значило физическое неприятие в сравнении с фактом осознания пленения? Абрахам открыл глаза молча, также молча сел – он всё понял. Он узнал тот колдовской дурман, срубивший его, потому что уже сталкивался с этим дурманом и тоже тогда проиграл. Единственное, что удивило его, это то, что он был жив. На месте своего врага Абрахам не оставил бы себе жизни второй раз, да и в первый очень сомнительно.
Но Абрахам был жив. Но это ещё ничего: жив был и Рене, и…Ронове?
Да, это был Ронове. Он склонился над слабо шевелящимся Рене, оказавшись спиной к Абрахаму, и потому не заметил пробуждения мага.
– Крест и пламя… - прошипел Абрахам, закашлялся. Ронове вздрогнул, обернулся к нему и выдохнул с облегчением:
– Ты жив!
Рене тоже сумел привстать. Ему досталось сильнее, похоже, вечного офицера тошнило.
– Да уж не сдох! – Абрахам не был расположен к любезностям. Он быстро оглядел темницу Ронове, убедился в том, что сам цел и тогда спросил: - долго мы здесь?
– Часа два, – Ронове пожал плечами. Он прятал взгляд от Абрахама, боясь, что тот прочтёт в его взгляде всё то, что Ронове сам боялся за собою признать.
На помощь Ронове пришёл Рене, спросивший:
– Мы вообще где? И что случилось?
И тут же побледнел, сунул руку за пазуху, где лежал драгоценный свёрток с бумагами. Его лицо исказилось в страшной муке, брови изломились в страдании и ужасе.
-Нет? – Абрахам был спокоен. Его даже не удивила утрата драгоценных бумаг.
-Нет! – у Рене дрожали пальцы. Он в волнении обхватил голову руками, представляя, как всё в один миг потерпело крах. Все его планы, все мечты и амбиции стали ничем. Доказательства предательства Церкви Святого Креста канули в неизвестность, а слова…кто им верит? Даже заповеди и законы Бога и то записаны.
– Это ещё не конец, – Абрахам понимал это яснее других. Он уже знал эту силу, и теперь было очевидно, что его и их оставили в живых для разговора, для цели. Значит, не всё потеряно. – В конце концов, это неважно. Сейчас вторично.
- Да что ты?! – Рене отнял дрожащие руки от головы, и кривая усмешка изуродовала его лицо. – Ты ли рисковал за…
– Вторично, – повторил Абрахам и перевёл взгляд на Ронове. – Рассказывай!
Едва увидев, как к нему в комнату вносят два бессознательных тела, Ронове уже понял, что придётся рассказать ему всё немногое, но очень неприятное из последних пережитых моментов. Он отдал бы последние моменты своего счастья, лишь бы не рассказывать ничего, но…