–Я думаю, тебе не следует рассказывать о том, что кроме матери у человека обычно есть ещё и отец. Хотя бы биологический? – Влад повернулся к ней. Теперь в лице его, искажённом от смерти, застыло что-то страшное.
–Я не…– Стефания тряхнула головою. её оставили в детстве, оставили теперь. Что же с ней такое было? что с ней не так, если её оставили и маги , а теперь и церковники? Что за впившаяся в горло чужбина?
–Твой отец был магистром Цитадели. Магистр Жан. – глаза графа полыхнули бешеным красным пламенем. – Алчная скотина, ревностная и собственническая. Он решил, что Эйша должна быть его и только, и он добился её. Но в те дни она была в дружбе со мной и посещала меня. Магистр Жан решил, что я её сманиваю из Цитадели, что мне она больше, чем друг и захотел уничтожить меня. Я понял его намерение и успел исчезнуть до того, как на меня, по его указке, напали церковники.
Влад снова отвернулся к окну. Перед глазами, против его мёртвой воли вставали забытые картины. Он сидит в первом своём логове, в любимом доме, когда по полу и стенам проходит предупреждающая вибрация: враги здесь!
Вот уже он оборачивается летучей мышью и обнаруживает охотников Церкви Животворящего Креста во главе с Абрахамом. Они вооружены и полны решимости, и смерть сжимает железной рукою горло Влада. Он был мёртв несколько столетий, но когда смерть пришла на порог, захотел выжить, захотел сбежать.
Издалека она наблюдал, как церковники громят его убежище, как рвут они древние шелка и гобелены, как жгут и сравнивают с землёй его убежище. И как посреди пепелища остаётся Абрахам, не добравшийся до него, оглядывающийся в подозрении, ощущающий присутствие врага где-то поблизости.
–Твоя мать решила, что я мёртв. Когда я встретил её в следующий раз, она уже носила тебя под сердцем, – Влад старался говорить мягче, не пугая притаившуюся Стефанию, – она не знала, что я жив. Я не сразу смог увидеться с нею, но…если честно, я не особенно и хотел, не знал, стоит ли ей видеть меня. Но я всё-таки встретился с нею. Она плакала, думала, что я был уничтожен. Её муж принял эту весть холодно, но испугался! Ради неё я молчал, хотя знал, что он предал меня, выследил Эйшу и навёл на меня церковников.
Вампир взглянул на застывшую Стефанию. Спросил:
–Думаешь, Жан не тронул более меня? Он снова навёл на меня след. Но на этот раз сыграл сам против себя и твоя мать, в слепой попытке защитить меня, бросилась на церковников. Подставилась. Так всё и закончилось. Так она и умерла, оставив своего мужа и свою дочь. Да меня, выжженного не только голодом и проклятием, но и виной.
И снова Влад увидел это. Память услужливой гадиной подбросила ему этот яд. Снова перед глазами зарябило от воды… древнее озеро! Глубокое и таящее в себе сотни тайн. «Бальчи» – называли его на родине Влада, «Балатон» – называли его чужеземцы. И на берегу был бой. И Эйша, которая никогда не отличалась героизмом и храбростью, вдруг рванулась в неравный бой с церковниками, которых знала лишь на расстоянии, и которых, конечно же, не оценила как врагов. А Влад уже знал их. Знал и ведущего их охотника-предателя Абрахама.
Эйша падала долго на песок. Слишком долго. жизни в ней уже не было. Абрахам едва ли обратил внимание на эту смерть, он, не глядя, отшвырнул молодую ведьму боевым заклинанием, и Эйша падала, падала, падала…
Влад не убил Абрахама только из-за того, что увидел в нём желание умереть. Слишком много призраков гнало Абрахама по жизни, много теней и демонов, и боль не отступала от него ни на шаг. И Влад даровал ему тогда жизнь, и в следующий раз, и в тот, что был после.
А вот к отцу Стефании граф не был так жесток и убил его. И напрасно искал Влад девочку, дочь своей дорогой подруги – та канула в небытие. И вот, нашлась. Сама упала в его лесу, сражённая дурманящим заклинанием.
–Это было давно по людским меркам, – Влад через силу улыбнулся. Он заставил себя молчать об Абрахаме, о тех вещах, которые ранили бы Стефанию. Ему казалось, что с неё уже хватит услышанного и узнанного. Он бы сам отдал бы все годы земной жизни, чтобы после смерти ничего не знать. Не знать и не слышать.
Стефания молчала. В голове её что-то трещало, разламывалось на куски, буйствовало, требовало ответов, но вопросы сформулировать не удавалось, не удавалось и шевельнуть губами, чтобы выдавить хоть что-то вразумительное.
Наконец она смогла преодолеть это и спросила:
–Почему она это сделала?
В голове Стефании этот вопрос звучал иначе: «почему она сделала это, выбрав поганого мужа и поганого друга, а не меня, дочь? Почему она сделала это, обрекая меня на…»
На всё это?
Вампир пожал плечами:
–Она не была боевой ведьмой, могла не учесть силы врага. А может быть. И не захотела учитывать. Твой отец, да и вся эта бесконечная война не шли к её характеру. Она была неловкой, любила рисовать карикатуры, смеяться и читать. Ей нравилось расставлять мои книги по годам и алфавиту, она даже взялась составлять каталог, но не успела. Ей не хотелось воевать, но её вынудили и я думаю, что она просто не справилась с этим.