Базир покорно сунул ложку в рот. Желудок отозвался благодарностью. Суп Рози оказался поистине целебным. С каждой ложкой мысли Базира прояснялись, становилось легче дышать. Его тревожили и занимали многие мысли, начиная от какого-то загадочного Бертрана и заканчивая предположениями, одно из которых было мрачнее другого, о местонахождении Абрахама, Рене, а главное – Стефании. Но закончился суп, и Базир решил выяснять по порядку. Он был жив, это было важнее всего, а значит, он сможет снова ввязаться в бой с судьбой и способствовать, если придётся, спасению и помощи своих соратников по несчастью.
Рози свела Базира вниз. В трактирной зале были заметны ещё следы погрома, но всё было не так страшно. К тому же, в зале сновали туда-сюда вчерашние посетители, оказавшиеся неравнодушными к судьбе этого славного трактира.
–Вот и Бертран! – Рози подвела Базира к парню, протиравшему что-то внутри камина. Означенный Бертран, услышав как его зовут, вынырнул из камина, распрямился и обернулся на Рози. Базир увидел знакомое уже простоватое лицо без породы и порока, развитую фигуру, свидетельствующую о постоянном физическом труде, и вспомнил:
–А! это же ты пытался пригласить Стефанию за свой стол!
Он заговорил чуть высокомерно, намереваясь смутить парня, ткнув его в недопустимость такого поведения, но Бертран ничуть не смутился и ответил с лёгким акцентом, едва заметно растягивая гласные:
–Да, у вас хорошая память.
Этот ответ Базира не устроил.
–Она церковница! Ей не подобает сидеть за столом с компаниями трактира!
Но Бертран не смутился и не обиделся и на это:
–Церковники не пьют вина, но вы пили. А ещё она была грустна. Грустная девушка же, прежде всего девушка, и лишь потом церковница.
Базиру было нечем крыть. Ему очень хотелось как-то ткнуть парня, но на ум не шло ничего изящного. Рози, стоявшая рядом тенью, спасла ситуацию:
–Ну вы пообщайтесь. Бертран, расскажи, что видел её позже. А я, пожалуй, пойду. Только не ссорьтесь.
–Да! – Базир встряхнулся. – Ты видел её после ухода церковников?
–Видел, – Бертран кивнул, подтверждая свои слова. – Я взял свою лошадь и телегу и направился в город по просьбе Рози. Нужно было привезти новые припасы, а то ваши друзья-церковники не жалели ни посуды, ни припасов.
–Дальше, – ледяным тоном попросил Базир. Ему было неприятно слушать о выходках церковниках от какого-то деревенского парня.
–Я увидел девушку. Узнал. Она шла вдоль дороги, очень несчастная, усталая и совсем растерянная. Я предложил её подвезти. Она немного напугалась меня, но я сказал, что не трону её, и она поверила мне.
–Надеюсь, ты её не тронул! – странное бешенство полыхнуло в тоне Базира.
Бертран даже оскорбился:
–За кого вы всех нас держите, церковник?! Нет, конечно, я не тронул её. по пути мы говорили. Я не был учтив, и она потребовала остановиться. Сошла с телеги и направилась в лес.
–Чего? – Базир поперхнулся. – Ты отпустил её в лес? Одну? Да как ты мог?
Ему захотелось ударить этого деревенского лба. Останавливало только то, что этот лоб обладал явным преимуществом в силе и получить уже мог сам Базир.
–Разве я её купил, чтобы держать? – удивился Бертран. – Она свободна и я отпустил её, когда она захотела.
–Одну. В лес, – ехидно напомнил Базир. – Бедная Стефания! Ни одного здравомыслящего…
–Я не собирался держать Стефанию силой, – повторил Бертран неожиданно сурово. – Мы живём свободно. И мы позволяем другим свободу. Это в ваших церквях, может быть, такое кажется удивительным, но здесь человек волен идти и волен оставаться. Я жалею лишь о том, что сказал ей.
–И что же ты ей сказал? О чём вы вообще двое могли говорить? – Базир источал один яд. Он ненавидел этого деревенского простака, который вот так запросто позволил девушке остаться в неизвестности. И крест только знает, в каком она состоянии!
–Мы говорили о боге и о церквях, – серьёзно ответил Бертран. – И наши мысли разошлись.
–С тобо-ой?! – вот теперь Базир не сдержал смешка. О Боге! О Боге, про которого говорят шёпотом в церквях, этот дурак беседовал со Стефанией!
–Бог существует и в наших сердцах, он живёт и в наших домах, у нас есть такое же право говорить о нём, – Бертран оставался серьёзен. Базиру стало нехорошо. Он почувствовал себя снобом, каким запрещала быть церковь по отношению к ближнему, но слаб человек, и некоторые церковники, прочтя все законы и заветы неба, реагировали на слова о боге от простых людей примерно также, как сейчас Базир. Ему стало неловко и стыдно. Стыдно от самого себя. не так его учили! Не таким он должен быть!