–Стефа, я могу научить тебя магии. Абрахам не даст тебе этого знания, а этот яд будет разрушать твою кровь. Я могу помочь, я могу научить! Только смени сторону. Я не заставлю тебя убивать твоих старых соратников, но могу дать тебе положение, имя…
Стефания расхохоталась. Если бы кто-то сказал ей прежде, что она будет так легко хохотать в лицо древнему вампиру, она бы не поверила. Но сейчас она действительно это делала, не оставляя Владу и надежду на мирный договор с собою.
–Вы, граф, верно сказали, – Стефания отсмеялась с большим трудом, слёзы текли по её щекам. – Вы верно сказали… Даже если допустить то, что я окажусь предательницей, что я поверю во всё, что вы мне пытаетесь наговорить, вы верно сказали мне посмотреть на Абрахама, посмотреть на то презрение, каким одарили его церковники. Меня ждало бы такое же, если бы я приняла ваше предложение. Но вы помогли мне и избавили меня от этого выбора. Сами. За это я вас благодарю…
Стефания издевательски поклонилась.
–А теперь отпустите меня.
Влад покачал головой:
–Я хотел с тобой по-хорошему. хотел не допустить твоей глупости, во имя матери. Но я сделаю это и по-плохому.
Он взметнул ладонь вверх, стягивая силу в руку. Красноватые огоньки уже полыхали. Стефания знала, что не отступит уже – некуда! – потому и оставалась смотреть заворожено на лик, как ей думалось, собственной смерти.
–Это боль, – разъяснил Влад. – Я покажу тебе боль. Её можно преодолеть заклинанием. Я хочу, чтобы ты попросила меня…чтобы поняла.
У неё что-то получилось однажды в краткой недавней тренировке с Абрахамом. Но сейчас Стефания и не думала прикрыться хотя бы руками. Она заставила себя стоять и единственное послабление, которое себе позволила – прикрыть глаза, чтобы не видеть, как заклинание надвигается, чтобы не среагировать.
Если магия заставляет её уйти от креста, она лучше уйдет от магии и, если придётся, из жизни. Она не Абрахам. Она не сумеет быть в двойной природе.
Боль была морем, и это море затопило Стефанию, накрыло её огромной единой волной, отзываясь по всему телу, пульсируя точками и не находя выхода или снисхождения. Стефания не устояла на ногах, крича, она сползла на пол, извивалась у ног древнего вампира, царапала пол, плакала и выла.
Но не просила о пощаде и не сдавалась. Дух оказался крепче. А может быть она, устав проигрывать и быть никем, всё-таки овладела собою.
Вторая волна была больнее, сильнее, настойчивее. Но и её Стефания к досаде Влада выдержала. Размазывая слёзы и кровавые подтеки от собственно нанесённых царапин, она не просила о пощаде и не просила остановить. А более того не пыталась сама.
Магия бушевала в ней ядом. Одна – вампирская, другая – собственная. Вампирская давила, заставляя выйти собственную словами или действием. Но собственная не могла пробиться сквозь стальную незримую клетку воли, которой Стефания, по её собственному убеждению, не отличалась.
Перед третьей волной Стефания просто потеряла сознание и осталась лежать на полу. Тело её слегка светилось синеватым блеском – собственная магия пыталась дать защиту, но это было не то. Тело ничто, когда устоял дух.
Влад был раздосадован. Он знал, что когда она придёт в чувство, беседа продолжится и тогда ему можно будет попробовать вампирский гипноз, который должен надломить дух. Он не хотел этого, но Стефания не оставляла ему никакого выбора. Но для этого ей надо очнуться, а пока Влад бережно поднял хрупкое измученное тело и понёс его как пушинку в покои-клетку.
Надо сказать, что в этот час не было выбора не только у Влада. У двух братьев – Рене и Огюстена его тоже не было. они, составившие бодрое и полное ядовитого издевательства письмо к Константину и к Церкви животворящего Креста, получили ответ. Ответ был полон обратного издевательства. Константин и совет Церкви Животворящего Креста сообщал единодушно, что предателям веры нет и доказательства, какими бы они не были, принадлежат рукам предателя.
–И что делать-то? – Огюстен растерял свою грозность. Обнаружить открыто доказательства сговора Цитадели и Животворящего было бы катастрофическим. Но мириться тоже никак нельзя. А всё вина Рене! Далась ему эта правда!
–Погоди, я думаю! – огрызнулся Рене. Он действительно судорожно думал. Конечно, логично, что Константин и его сторонники признают сговор с Цитаделью и отойдут от власти. Но очень хотелось верить именно в это, а вера, как понял Рене – вещь странная, непостоянная и двоякая.
Обнародовать несколько писем? Что ж, это пошатнёт репутацию Животворящего, но не снесёт её. А в данном случае нужно уже идти на снос. Ничего, справятся церковники с наплывом в свои церкви пополнений, ресурсы взыщут. В конце концов, обратятся к людям – недаром же церковники защищают людей! Пора и людям позаботиться о церковниках.