–Да я буду жаловаться! – Стефания торжествующе ткнула пальцем в его сторону, – ты ответишь перед советом!
–Я просто сказал, что мне жаль ту целительницу. Она была еще молода, и она ведь не колдунья, не вампир. Что, если она, на самом деле, только лечила?
–Она пользовалась магией!
–Но если это помогало людям? – Казот встал, он был намного выше Стефании, но был смущен и загнан в собственные сети жалости. А Стефания рвала и метала – истины, которые вдалбливались ей в голову, он вдруг посмел подвергнуть сомнению.
–Она маг!
–Но это была добрая магия!
–Не бывает доброй магии! Всякая магия – проклятие, и тьма, с которой нужно бороться тебе и мне, и всем, кто верен Богу и Свету, всем, кто служит жизни!
Они стояли друг против друга, словно враги. Казот не желал этого конфликта, даже намека на этот конфликт! – он хотел всего лишь понять, почему ему так плохо, получить поддержку, а не жестокую отповедь.
–Тебе еще многому предстоит научиться, Казот! – Стефания говорила теперь ядовито-приторно, как говорят, порою, наставники с теми, кто, по их мнению, неразумен, вроде бы и тон преисполнен сочувствия, и слова не жгут, но взгляд, усмешка – все это, полное презрения и чувства собственного превосходства – выдают!
–Ну да… – Казот криво улыбнулся, – ну да, учиться. Учиться карать без суда, жечь всех, кто, может быть, приносит больше добра, чем наши каратели…
–Ты пожалеешь! – пообещала Стефания, готовая сама, сию же минуту броситься писать донос в совет на идеологическое разложение Казота.
–Доброго сна! – Казот не стал реагировать. Он вышел прочь из ее клетушки, больше не взглянув, вышел, явно поняв бесплотность всякого разговора. Впрочем. Чему было удивляться? Абрахам не держал бы возле себя человека, который идейно не был бы подготовлен так, как полагается быть подготовленным жрецам.
Стефания дождалась, когда дверь закроется и, не чувствуя уже в себе сна, а клокоча от ярости, села за стол и принялась сочинять донос. Она торопилась, вела почерк нервно, чтобы не забыть ни одного слова из тех, что готова была предоставить в обвинение Казота. В конце концов, лист был исписан, а сама Стефания почувствовала слабое, но все-таки удовлетворение и потянулась…
Час был дурацким. Ложиться спать означало либо проспать опять и вызвать внеочередной гнев Абрахама, либо вскочить потом с больной головой. Активного действия тоже сложно было бы угадать – тело все-таки отзывалось усталостью и нервным напряжением.
Прометавшись по клетушке маленькой и жалкой своей комнатки, Стефания все-таки взяла исписанный лист пергамента и вышла с ним из комнаты – хоть донос отнести.
У Зала, где каждый день собирались помощники (вообще – по факту должны были бы собираться сами охотники), был установлен железный ящик-тумба, туда каждый мог опустить письмо на имя совета и сообщить о каком-то непотребстве или сомнении, подозрении или жалобе. Ящик перетряхивали каждый день перед заседанием, сортировали, если было, конечно, что сортировать.
Стефании нечего было скрывать, и она подписалась, и с чистым сердцем, чувствуя, что поступает так, как надо, пошла к этому железному ящику.
В него, в последнее время, редко попадало что-то ценное: все чаще уличные частушки или карикатуры на того или иного советника, лишенные подписей – так, рисунки, пустяки, но никто не знал, кого за это нужно покарать (или поблагодарить). Стефания шла тихо, зная, что в этот час все еще спят, за исключением, может быть, тех, кто служит по сменам – теоретиков, практиков, оружейников, обслуги…
Она так была уверена в своем одиноком шествии, что едва не влетела в Делин – неожиданно оказавшуюся тут же, у железного ящика.
–Ой! – испугалась Стефания, – прости, я тебя не заметила!
–Ты? – Делин была бледна. Ей вообще не хотелось бы сталкиваться сейчас ни с кем, а тут Стефания!.. закон подлости, наверное, властвует сильнее и упрямее, чем закон справедливости: именно в этот час Делин, загнанная в тень со всех сторон и обозленная своим теневым положением, когда буквально каждый, кто окружал ее, был лучше, решилась провернуть одно дело, что давно уже вынашивала в своем уме.
Охотник Фенрир, которому Делин служила, имел самые низкие и слабые показатели, и она давно чувствовала, что положение и Фенрира, и, следовательно, ее собственное – шаткое. Охотников всегда не хватало, значит, если удастся свалить Фенрира, можно будет подать свою кандидатуру, как бывшего помощника, которые, как известно, первыми рассматриваются на роль нового охотника.
Фенрир был слабым звеном, и Делин предприняла отчаянную попытку – не смея обратиться в совет напрямую, она написала анонимное донесение и собиралась бросить его в железный ящик, но столкнулась со Стефанией!