-Да, - Стефания заставила себя вынырнуть от объятий Делин, в которых было немного тепла, обрывочного и хрупкого, но все-таки живого и сочувственного.
-Это всегда больно. Кажется, что привыкнешь, но к этому просто нельзя привыкнуть, - Ронове протянул ей руку, - пойдем? Общий сбор все-таки.
Делин бы предпочла, чтобы Стефания все-таки не подавала руку Ронове. Она могла бы и не идти с Делин, хоть это и было логично, но все-таки так намеренно и нарочно выказывать свое внезапное сближение с Ронове - глупо. Хотя бы из-за слухов, которых и без того уже много среди церковников. Или Иас… вряд ли она успокоится и мирно не заметит – слишком яростен у нее взгляд для такого!
Но Стефания вложила свою руку в ладонь Ронове и пошла с ним. Делин осталась стоять – на нее даже не обернулись. Как и не было ее вовсе!
-Не дрейфь, сестренка! – Клемент, проходя мимо, лишь замедлил шаг, но не остановился. Конечно, куда ему водиться с помощницей. У него на кону титул охотника, а она? Никакого карьерного роста. Никакой возможности и вся жизнь будто бы мимо!
А в общей зале не вздохнуть. Набились решительно все, кто только смог, заняли все высокие скамьи амфитеатра, на подмостках сидят вперемешку, стоят, едва дыша, напряженно вглядываясь в трибуну. Сейчас, наконец, скажут!
Огромная зала не вместит всех и желающие толкутся еще в коридоре, шикая и пихая особенно шумных и неосторожных, а также зазевавшихся, чтобы выбить себе место получше, да послышнее.
Эта зала используется в дни торжеств и потрясений. Сегодня – нечто страшное, ужасное и абсурдное.
Стефания оказалась в первых рядах в самой зале. Она не успела занять скамью амфитеатра, но оно и неважно. Так странно было оказаться ей вдруг рядом с Ронове, с его поддержкой, что и стоять, даже в удушливой толпе, могло бы быть блаженством.
Абрахам оказался рядом. Он был мрачнее обычного, если вообще у него были какие-то другие состояние кроме мрачности.
Советники посовещались у трибуны, решая, кто именно выйдет с речью. Затем, облаченный в светлые одежды, длинноволосый степенный седовласый советник высшего порядка – Константин, поднялся по ступеням трибуны. Если кто и мог говорить сейчас, то, конечно, он.
Пока он поднимался, смолкло всякое движение – все были взволнованы и ожидали слов.
-Соратники мои, друзья, братья и сёстры, служители Животворящего Креста… - Стефания давно заметила, чем тщательнее начало, тем хуже содержание. Мир качнулся под ее ногами - что сказалось сильнее? Духота зала? Нервное потрясение от смерти Буне? Усталость? Ночная поездка и умерщвление богопротивной Дианы?
-Осторожно…- Ронове был слишком близко к ней, чтобы не заметить ее помутнения. Его рука услужливо подхватила Стефанию, и теперь стало еще хуже. Оказывается, очень трудно сосредоточиться, когда тебя придерживает тот, кто вообще не должен бы оказаться с тобой рядом.
-Вы все, - Константин продолжал, он был воплощением скорби и горести, как и подобает такому случаю, - отдали свои жизни на то, чтобы служить свету и истреблять тех, кто явился из тьмы. Всякая магия противна небу, всякая магия оскорбляет Господа, и всякий, кто несет ее в себе – противен свету!
Здесь, вопреки прикосновению Ронове и собственному дурному состоянию, Стефания не удержалась от взгляда на Абрахама, впрочем, не она одна. Всякий, кто мог его видеть, не сговариваясь с другим, не удержался. Это был очередной удар. Один из тех, который постоянно доставался Абрахаму за его предательство, за то, что он отвернулся от магии и обратил этот грех на сторону света, истребляя нечистых.
«А ведь ему это далось, наверное, нелегко!» - Стефания вдруг представила, как он, должно быть, мучился, не решаясь предать своих во имя света и Креста. Она никогда прежде не думала о том, что для такого поступка нужно немалое мужество и отвага, чтобы не свернуть, чтобы пойти против прежней стороны.
Вдруг Стефании стало стыдно. За себя и всех, кто смотрел на Абрахама все еще с ужасом и отвращением. Да, он был магом, но он обратил свою магию на благо! В конце концов, это не одно и то же, что оставаться среди врагов Креста! А что получил за это? Презрение, страх, шепот, слухи?.. да, опять же – характер у него отвратительный, но в такой обстановке, когда для обеих сторон ты оказался сволочью, когда ты родился с грехом в своем начале, но обратил его на свет и все-таки не заслужил ничего, кроме презрения – в такой обстановке никем другим и не будешь.