Делин хотелось сползти под стол. Ей казалось, что всякий понимает, что именно она написала это унизительное донесение.
-Кле…- Фенрир предпринял решительную попытку вскочить, но зацепился огромным своим телом за столешницу и вызвал уже открытое хихиканье, и понял, что проиграл. Он рухнул обратно неподъемной грудой, плечи его ужасно ссутулились, сам он весь померк.
Фенрир знал, что этот день придет. Он обвинял себя в слабоволии, в неумении отказаться от порции очередного сладкого кусочка, но все-таки не хотелось ему завершать когда-то блистательную и многообещающую карьеру так – под смешки, под откровенную издевку.
А еще служители света! Нет, конечно, служители света – это не означает святость и милосердие. Это просто воители против нечистой магии, но все же! Пусть война, пусть он сам виноват – зачем же так подло?
До этого дня Фенрир не знал, что может плакать. По-настоящему плакать. Но нет – слезинка, одна, другая, вроде бы и незаметно, а на столешницу скользнула.
-В условиях войны это вопрос серьезный, - покачал головою Константин. – Когда под нашим носом эти твари творят такое мы должны быть уверены в том, что каждый наш охотник – это охотник, а не…
Константин развел руками, дескать, вы и сами все видите.
-Фенрир, мы тебя все равно любим! – хохотнул Форас – человек достаточно грубый сам по себе.
-Просто перейдешь на бумажные дела! – Марбас не уловил издевки в словах Фораса.
-Только туда где двери пошире… - тихо промолвил кто-то неуловимый, но гадкий, и даже Стефания почувствовала ярость за Фенрира, и ногти ее против воли впились в ладони.
-Другими словами, нам нужен новый охотник, - подвел Константин, улыбаясь, - такой, который сможет быть рьяным служителем Кресту.
Он медленно обводил взглядом присутствующих. Обычно выбирали среди помощников, мол, научились чему-то. Среди помощников самым перспективным и открыто претендующим уже в недалеком будущем на охотника был Клемент. И сейчас Клемент сидел, уже, очевидно, видя себя в более высшей должности.
Но Константин продолжал оглядывать всех присутствующих…
Делин знала, что обычно после смерти или отставки охотника именно его помощник первым рассматривается на новый пост. Она попыталась преобразиться и сидела, преисполнившись достоинства, готовая, наконец, выйти из отвратительной и едкой тени, заявить о себе.
-Я предлагаю провести голосование, - продолжал неистовую муку Константин, прибегнув к своей привычке начинать издалека. – Я предлагаю от своего имени кандидата…кандидатку.
Клемент угас мгновенно. Конечно, предложение Константина – это еще не итог голосования, но это уже весьма значительно. Очень многие последуют его примеру, не подумав даже!
«Кандидатку!» - полыхнуло в разуме Делин радостное пятно, но оно тут же угасло. Константин смотрел мимо нее.
-Стефанию! – громыхнул Константин.
Стефания вздрогнула и очнулась снова. С удивлением посмотрела на Константина, вроде бы спрашивая – что ему нужно? – затем, все-таки смогла сообразить и вскочила в испуге.
-Да почему ее?! – не выдержал Клемент, разом возненавидев Стефанию. – почему ее?!
-Почему? – вторили некоторые другие помощники, но не особенно рьяно, скорее для порядка. Иас молчала. Она искоса глянула на Ронове и увидела его одобрение. А потом одобрение подтвердили его слова:
-Прекрасная кандидатура! Явно проверенные нервы и приверженность делу!
-Да вы что? – испугалась Стефания, обернулась, беспомощная, на Абрахама. – Вы чего?
Он молчал и не выдавал никакой реакции. Стефания не ждала, конечно, заступничества, но чего-то все-таки она заслужила? Хоть взгляда!
Каждый помощник мечтает подняться до охотника. Стефании, пришедшей из архива, поднятой с самой тихой и ненавистной работы, такое счастье и не снилось. Но почему-то сейчас, когда вокруг бушевало людское море, она безумно захотела, чтобы этого моря не было.
-Нет! – она вложила в этот вопль все свои эмоции, весь страх и боль. Стефания не надеялась перекричать всех, но перекричала.
Стихли. С недоумением воззрились на нее, наконец, Константин спросил:
-Вы не хотите быть охотником?
-Я? – Стефания заставила себя усмехнуться. У нее перед глазами стоял труп Буне, но она знала, как должна поступить. Впервые знала точно и сама. – Я надеюсь еще принести пользу Церкви…а это означает, что я остаюсь на своем месте.
Всё-таки воспитание Абрахама не могло пройти бесследно. Она отравилась от его цинизма, напиталась малой долей бесстрашия и превратилась в нечто новое, только-только начинающее оживать под всеми этими взглядами.