-Мог, - легко согласился Абрахам. – Когда идет война, когда мы отстаиваем Крест и Свет, когда боремся с врагом, проникшим в наши же коридоры – я могу все. Всякая ненадежность здесь будет погибелью всего дела, всякая слабость – печать поражения. Если тебя занимает то, что ты называешь своим испытанием, то пошла вон отсюда! Здесь не место нытикам, тряпкам и лентяям!
Стефания опустила руку. Абрахам был сам в своей стихии. Конечно, что ему до каких-то там чувств какой-то там Стефании? Он всегда мог оправдать если не всё, то почти всё для себя.
Что еще можно было бы ждать от него?
Стефания глянула на Базира, и, ощущая непомерное понимание к нему, спросила:
-Ты как?
Базир, чувствуя, что вопрос обращен к нему, открыл глаза и кивнул, глядя на Стефанию:
-Нормально.
Сейчас они были ближе друг к другу. Они могли не знать друг о друге ничего, но пережили явно слишком схожее опустошение, чтобы Абрахам и Ронове могли убедиться в чем-то.
-Стефа…- Ронове приблизился к ней, но Стефания не обернулась. Ронове коснулся ее руки, ненавязчиво, осторожно, но она как бы случайно (хоть и не хотелось ей так поступать), отвела руку в сторону, оправляясь.
-Доказала, - ухмыльнулся Абрахам, - если намерена дальше ныть, то вон отсюда!
-Ну нет, - Стефания покачала головой, - если я и Базир прошил ваши испытания, то должны, по меньшей мере, знать за что…за что вы так.
Она сама поразилась тому неожиданному спокойствию, которое утихомирило её ярость. только что хотелось кричать и обвинять, но нет – мгновение и лед в ее голосе. Лишь дрожь в пальцах выдает недавнее волнение, но это ничего – руки можно и не держать на виду.
Стефания села, демонстративно оглядела всех присутствующих – остальные тоже рассаживались, как умели и как могли в маленькой комнатке, хозяин которой не был угадан Стефанией и был сейчас на допросе.
Ронове, явно ощущая что-то неладное, сел ближе к ней, но Стефания сидела прямая и напряженная, не подавая вида, что присутствие Ронове как-то имеет к этому отношение. Абрахам сел на стул, абсолютно спокойно – его не трогало пережитое его помощницей и Базиром. Базир, самый последний, кое-как переполз на тумбочку – мест больше не было, и он лишь слегка привалился к ней.
-Значит так, - Абрахам взял слово, - перестали себя жалеть! Мы вынуждены были так поступить. Казот жестоко подставил мою репутацию…
Ронове выразительно закатил глаза, но Абрахам сделал вид, что не заметил этого, а может быть и не заметил по-настоящему.
-Он исчез, мы нашли записку. До этого он выражал недоверие Кресту. Слышала это ты, болезная…
-Я тотчас написала донос! – Стефанию даже дернуло, она сообразила, куда клонит Абрахам. – Я не стала бы подставлять своего, э…
-Подельника, - подсказал Ронове. – И нет, всякий вариант может быть возможным. В любом случае, это подозрительно. У нас есть некоторые основания полагать, что среди наших советников не все так кристально честно, как нам бы хотелось. Может быть, Казот со своим исчезновением, недоверием и запиской не причем. Может быть, напротив, виновнее всех. Или пешка. Или случайность – пока очень сложно сказать, кому можно доверять.
-Гораздо проще не доверять никому, - перехватил слово Абрахам, похоже, ему тяжело было смириться с ведущей ролью Ронове. – Но для дела приходится поддаваться. Приходится! И здесь важно не ошибиться. Вы оба пока оправдали свое присутствие здесь. Пока еще.
Базир нервно сглотнул, Стефания поморщилась, но ничего не сказала.
-В любом случае. – продолжил Ронове, желая смягчить слова Абрахама, - мы все в одном недоверии, но должны расследовать дело об убийстве Буне, исчезновение Казота и покарать предателя…
-Через несколько часов мы встретимся у входа. Минуем патрули и вчетвером пойдем по периметру Церкви, - заявил Абрахам. – будем смотреть пути.
-Вчетвером? – изумился Ронове. – Я думал, что мы…
-Вчетвером, - Абрахам пристально вгляделся в охотника. Ронове еще мгновение поразмышлял и согласился:
-Вчетвером.
У этих двоих было больше тайн, чем они показывали и готовы были показать. Очевидно, что Ронове не лукавил, когда говорил, что у него и Абрахама совсем иные отношения, чем может казаться. Это в редких встречах они враги, жалящие друг друга, впрочем, Абрахам в оппозиции всем, и в недоверии, в презрении.
-Возьми, - подтверждая мысли Стефании, Абрахам сунул руку в карман и извлек какой-то вчетверо сложенный лист бумаги, протянул его Ронове.