Стефания точно знала, что не услышит в ежедневной сводке ничего – и не ошиблась в этот раз. Никто из помощников, включая ее, не мог сказать ничего вменяемого, но к Стефании всё равно было больше внимания – как будто бы она могла дать какой-то удивительный ответ. Она! Та, с которой не считается Абрахам, могла бы вдруг выдать, по мнению и ожиданию присутствующих вдруг его планы? Смешно! Отвратительно и смешно.
И Стефания сказала, глядя в лакированную столешницу:
–Абрахам изучает карты.
–Какие? – тут же живо спросили ее, как будто бы это имело всерьез значение.
Стефания пожала плечами – если ей не было положено знать, значит, она и не знает. Исключение – Рене, но там ее долг и договариваться только ей со своей совестью.
Далее последовала традиционная и преисполненная пафосом речь советников о том, как это важно – уничтожить магию и какие меры для этого нужно предпринять. Стефания едва-едва не засыпала от скуки. То, что звучало бы из уст Абрахама страшным призывом и бодрило бы, сейчас звучало в исполнении тоски, как будто бы заученными строками.
–И методы, избираемые нами – милосердны и справедливы, ибо торжествует всегда правда и справедливость и оружие, обращенное к служению Животворящему Кресту…
Стефания моргнула – вся её жизнь вращалась вокруг одних и тех же слов. Всегда неизменная формула: магическому проявлению бой! Бой именем Креста! Бой до смерти…
Но всякой пытке приходит конец. Наконец, было объявлено о конце заседания, и Стефания заторопилась, было, покинуть залу, чтобы как можно дольше прошататься по коридорам, а потом предстать перед Абрахамом и получить в очередной раз от него нагоняй, но на этот раз за то, что не было никаких новостей.
Но ее окликнули:
–Стефания, задержитесь!
До свободы оставалась пара шагов! А свобода – это целых три коридора медленным шагом прежде, чем будет разговор с Абрахамом!
Три коридора…
Стефания сделала вид, что не разочарована и остановилась. Мимо проходящие прислужники поглядывали на нее с любопытством, но не решались заговорить. Только Делин, проходя, слегка коснулась ее руки, мол, не боись, прорвемся. Стефания слабо кивнула и оказалась один на один с советниками.
Они не заставили себя долго ждать с вопросами:
–Как вам служится у Абрахама, Стефания?
–Прекрасно, спасибо, – не задумываясь, ответила она. И добавила, с удовольствием глядя в вытягивающиеся лица советников, – он профессионал своего дела и прекрасный человек!
Советники были мастерами своего дела, но даже они не смогли удержаться, чтобы не переглянуться в немом изумлении.
–Мы можем… – начал один.
–Если вас что-то не устраивает…
Стефания представила качающиеся верхние полки ненавистного архива и решила, что лучше будет сносить от Абрахама все, что только сумеет внести, а потому поспешила перебить:
–Меня все устраивает, благодарю вас за такую заботу! Я чувствую, что нахожусь на своем месте.
На самом деле, конечно, она ничего подобного не чувствовала. Хотя бы из-за того, что не знала, что такое «место в жизни». Ей не пришлось ничего решать в своей. Ну почти не пришлось.
–Что ж, Стефания,– советник первого порядка вздохнул с притворной жалостью, – тогда совет Церкви Животворящего Креста считает необходимостью дать вам задание. Только для вас, понимаете?
Стефания не понимала, но выдрессированная, кивнула.
2.
Абрахам сидел, прикрыв глаза – так было легче переносить боль.
Боль была самой обыкновенной, физической от перенесенных в жизни ранений. Не все эти ранения оставили шрамы на его теле, но некоторые всё-таки смогли запечатлеть себя и сегодня, к вечернему часу, когда не было у Абрахама лишнего времени, все вдруг начали напоминать о себе.
Абрахаму пришлось опуститься на стул, отвлечься от расстеленной перед ним карты и полностью погрузиться в боль.
Как маг он мог бы, не задумываясь, без всякого реального усилия исцелить себя и изгнать эту боль, да и простого человеческого вмешательства тут бы тоже хватило: нужно было лишь бы подняться пару пролетов вверх, свернуть налево и постучаться к целителям. Вот и всё! Жалкая малость и боль отступит.
Но многие годы назад Абрахам запретил себе исцеляться. Он твёрдо верил в то, что вся боль, проходящая через него, заслуженная, и знал, чем заслужил каждый толчок этой боли в своем же теле.
За предательство – с одной стороны, за богохульное служение магии – с другой, и за потерю всего самого близкого и значимого – самое сильное наказание! Маг, продавший душу, опрокинувший бога в природе своей, не смог защитить того, что ему было дорого! Цена этой магии? Далась она ему!