Абрахам знал свою ношу и не желал открывать ее никому, но всё-таки иногда и на него находило острое колкое чувство досады, что он живет в полном заточении собственных чувств, и не смеет разделить их ни с кем, а другие как-то беспечны, как-то проще переживают происходящее и живут же, живут! А он уж разучился и произвел страшное колдовство, не подчиняющееся законам магии и доступное даже людям: превратил понятие жизни в существование. Еда потеряла для него вкус, одежда блистательность, ценности роскошь. Не получая же удовольствия от того, что доставляло другим радость, Абрахам забился подальше, в маленькую комнатку, обставил ее по своей минимальной надобности и стал забываться в работе еще больше, чем прежде, когда в нем была еще жизнь.
И вот это уже нельзя было исцелить его собственным колдовством или микстурами в кабинете целителей. Эта зараза сидела в самом существе Абрахама, и медленно изматывало его, все больше и больше подчиняя беспросветной циничности.
Абрахам знал, что его упоение болью, это самобичевание длиной в остаток жизни не продлится долго и будет нарушено. Как всегда – ворвется эта Стефания, затараторит свои глупости, начнет докладывать о чем-то совсем незначительном – отвратительно! Отвратительна ее молодость, её радость и её беспечность. Сегодня она опоздала из-за какого-то пустяка, но как может она себе позволять эти пустяки?
Почему какая-то Стефания, переведенная из архивных отделов к нему в помощницы-прислужницы с уровнем заданий принеси-подай-понюхай, может позволять себе эти пустяки, а он – Абрахам, подающий когда-то надежды маг, а ныне лучший охотник церковников на всю магическую братию – нет?
Впрочем, Стефания – это еще не худший вариант помощника – в худших вариантах Абрахам понимал весьма и весьма значительно. Конечно, он знал, что Стефания докладывает Рене обо всём, что видит, но, нужно отдать ей должное, в отличие от других, она не лезет по ящикам и столам Абрахама в попытке выяснить что-то важное; во-вторых, ей стыдно.
Да, Абрахам отчетливо чувствовал её стыд, и видел, что она хочет даже признаться, пока есть еще безгрешность, пока она не наткнулась на какие-нибудь сведения, которые Рене всерьез сможет использовать.
«Стыдливая кроткая, пусть и не самая умная, но определенно старательная помощница», – Абрахам подумал так и решил, что пусть пока будет Стефания. Может быть, позже подвернется кто-то более удачный, или же Совет Церкви Животворящего Креста поймет, наконец, что Абрахаму удобнее работать одному.
Абрахаму не надо было открывать глаза и поворачивать голову, когда он почувствовал скольжение холодка из коридора и тихое подрагивание двери. Он знал, что это вернулась Стефания, но никак не отреагировал на ее появление.
Стефания тоже молчала. Это, в самом деле, была она, и, хотя впервые за последние пару недель ей было о чем сообщить (в чем Стефания даже дала себе клятву), молчание не было нарушено.
Абрахам этого уже не ожидал и заинтригованный открыл глаза и удостоил её взглядом, спросил:
–Чего молчишь?
–Вы сказали, что мне не следует говорить, раз я не могу сказать что-то стоящее, и что вы сами со мной заговорите, – Стефания опустила голову, ей было невыносимо смотреть в глаза Абрахаму, что-то было в них такое, чего не бывает у людей.
И очень напрасно она опустила голову! Если бы этого не было сделано, Стефания могла бы увидеть, как по лицу Абрахама скользнуло удовлетворение ее ответом! Да, впервые, впервые уже за многие годы, с того самого перехода, он был чем-то доволен!
«Дура, но не совсем безнадежна!», – подумалось Абрахаму, но он сохранил в своем тоне всю прежнюю силу и велел:
–Рассказывай.
Стефания, не решаясь поднять головы, рассказала, что изменений у охотников нет, о чем рассказали довольные, похоже, таким устройством дел, помощники.
–Изменений у них нет, потому что сидят и ждут, когда какой маг или ведьма себя в открытую проявят! Вот и вся их работа! – в глазах Абрахама сверкнула ярость, – дальше!
–Дальше…– Стефания сделала глубокий вдох, чтобы рассказать, – дальше советники попросили меня остаться.
–Тебя? – Абрахам оглядел Стефанию сверху вниз, затем снизу вверх, как бы ни решаясь поверить, что она вообще может быть чем-то большим, чем мебель в его кабинете.
–Меня, – упрямо подтвердила Стефания, – они спрашивали, нравится ли мне моя работа, не желаю ли я альтернативы…
–И как? – развеселился Абрахам. – Нравится?
Она позволила себе дерзость и подняла на него глаза, а затем, силой воли, которую ей пришлось в себе отыскать, заставляя глядеть в его лицо, ответила: