Исключения действительно нет – не проходит и четверти часа, как его грубо сваливают с постели, и под руководством Михаэля (а кого ещё?), предварительно лишив его дара речи с помощью ловкого заклинания, пиная и щипая, тащат к бочке с водою…
-Я повторяю свой вопрос ещё раз. От имени Совета, от имени Креста! – в глазах Рене когда-то был свет, без сомнения. Но это было давно, когда Рене был молод. И Абрахаму хочется надавать пощёчин сейчас гордецу-офицеру, возомнившему себя властью.
Их разделили, всех их развели по допросным комнатам, где недавно сам Абрахам проводил свои собственные допросы и творил дознание. Но вот теперь он сидит по другую сторону стола и видит, как капают чернила на пергамент протокола. Писарь слишком нервно и любопытно держится. Зато Рене напорист.
-Ты сам там был, - напоминает Абрахам. – Ты сам поехал с нами.
-Я спрашиваю о причинах сожжения! – Рене делает знак писарю не записывать ничего, но это лишнее – тот и без того сидит, приоткрыв в изумлении рот. Конечно, Абрахам что-то вроде страшилки местного разлива.
-Преступления против Креста, света и небес! – срывается Абрахам. – Я действовал в соответствии с протоколом!
-Хорошо, - Рене мрачно улыбается. – А что насчёт других?..
Абрахаму нельзя спрашивать что за «другие» имеются в виду. Но он знает, что поражение ему уже почти засчитано и покоряется:
-Уточните вопрос, Рене!
-С удовольствием! – Рене поднимается, с трудом сдерживая триумф. Ему выпала великая честь прищучить Абрахама и он с радостью, со всем почтением воспользуется этим.
Перед Абрахамом карточки. Его личные карточки с делами за прошедший сезон. Те самые, что должна была переписать и отдать Совету Стефания, но на которые наплевала и она, и он сам, в виду творящихся событий.
-Вот, к примеру… - Рене вроде бы наугад вытаскивает из архива Абрахама карточку, но он явно знает, откуда брать. – Дело двести семнадцать – дробь ноль. Герзау. Ворожея. Скрылась от преследования.
Абрахам с трудом сдерживает судорожный вздох – это личный плевок в его профессиональную деятельность. Он тогда был слишком расслаблен.
-Она была женой местного наместника, а тот встал на ее защиту, вызвав сумятицу, в результате чего ворожея ускользнула. Ее муж был наказан по всей…
-Или вот, - Рене не нужно слушать. – Дело двести восемнадцать – дробь один. Ворожея. Уничтожена. Пометок нет. Смотрите, следующая карточка – вампир. Уничтожен. Пометок нет. И вот еще одна…и снова «уничтожен».
Рене издевается.
Конечно, Абрахам не всегда мог быть честен с советом. У него задание: уничтожать всякую опасную магию вместе с носителем и пытаться переманить или обезоружить то существо, что имеет в себе магическую силу, но не причиняет видимого вреда.
Задание такое. но оно дано бюрократами. Абрахам – маг. Абрахам знает, что всякий, в ком есть магия, способен на зло, и единственный способ остановить это зло – уничтожить носителя магии до того, как он совершит преступление. Отсюда почти пустые карточки дел. Отсюда простые пометки об убитых вампирах, магах, оборотнях, ведьмах и ворожеях.
-То вы упускаете одну ворожею, то устраиваете карательную акцию, убивая всякого носителя без преступлений… - Рене знает, что это было едва ли не открыто согласовано с советом. Совет согласен с позицией Абрахама, но не выдал ни одного подтверждения этому. Потому что совет заботится об истории, а еще – нужно же было иметь управу на Абрахама?
-Рене, вы лучше меня знаете… - Абрахам предпринимает слабую попытку защититься. Он уже знает, как действует совет. Он знает правосудие своих соратников.
-Или, может быть, в вас взыграла ваша магическая сторона? – Рене кривит губы.
Абрахам, к его неожиданности, тоже. в Абрахаме есть солидарность с магической стороной и кроется она сейчас в том, чтобы не выдать того, что он увидел на последнем, позорном и злополучной заседании.
В пальцах Стефании – этой болезной, этой идиотки, скользнули магические искорки. Никто не заметил, кроме Абрахама. И Абрахаму очень хочется понять, почему Церковь за годы жизни Стефании в этих стенах не заметила за ней этих искринок, свидетельствующих о магическом потенциале?
Это может быть ему спасением. Но Абрахам знает бюрократизм совета и желает докопаться прежде сам, а уже потом карать Стефанию.
А сама Стефания сидит через два кабинета и пытается понять, чего от неё хочет дознаватель. Дознаватель, кажется, сам в растерянности, потому что ещё молод и недавно только получил право такой почетной службы.