Надо уйти, надо вернуть ключ Константину.
Но почему он, Рене, стоит? Не сразу приходит осознание – в одном из шкафчиков, куда Рене никогда не было хода, торчит ещё один ключ. Маленький, слишком тонкий, блестящий…он не годится для этого мрачного места!
Рене не чувствует своих пальцев, они совсем чужие, он поворачивает ключ в скважине, чужой ключ, не назначенный ему и медленно открывает дверцу. Множество бумаг белеют перед его глазами – связанные шелковыми лентами пачки. В нос бьёт запах сырости – плохо, плохо заботятся об этом архиве.
Рене тянет за уголок верхнего листа…
-Что там было? – Абрахам вырвал Рене из той кельи. Ещё мгновение Рене пытался сообразить. Его мутило, он обнаружил себя стоящим коленями в траве, Абрахам почти нависал над ним. – Что?
Стефания бледная, напуганная. Она знала, что в теории маг может читать мысли. Но знала что не всякий на это способен, и уж тем более никогда не видела такого, очень грубого и жестокого проникновения в чужой разум.
Рене не ответил – его трясло. Непослушными деревянными пальцами он достал из-за отворота своего плаща небольшой бумажный пакет, очень тугой, завязанный серой верёвкой. Абрахам отошел в сторону, развязывая на ходу пакет.
Стефания колебалась ещё недолго, наконец, выбрала сторону и склонилась к Рене, подавая ему руку. Ей самой было странно тошно, но жалость к этому человеку побеждала.
-Что я должен увидеть? – спросил Абрахам, устраиваясь на удачно поваленном бревне, и вытряхивая на колени содержимое пакета. Около дюжины листков выпали из него.
Рене овладел собой и, покачиваясь, подошёл к Абрахаму, взял верхний, ближний к себе, развернул с чистой стороны на исписанную и спросил тихо:
-Ни на какие мысли не наводит?
Стефания, не встречая никакого сопротивления, склонилась из-за плеча Абрахама над листом, пожала плечами:
-Список какой-то.
-Гениально! – не удержался Рене. – Браво! Молодое поколение достойно…
-Молчи, - велел Абрахам не то Рене, не то Стефании. – Это имена тех, кто погиб два года назад. Наши церковники. Этого я знал…этого тоже. Мы потеряли тогда семерых. Они здесь.
-Верно, - согласился Рене со странным смешком и протянул другой лист Абрахаму, - а здесь?
-Год назад, - влезла Стефания. – Здесь даже я некоторых…
-Верно, - подтвердил Рене, развернул третий лист, - а это?
Стефания тихонько вздохнула. Это был список погибших во имя Креста этого года. Если первые трое Стефании были далеки, то четвертого она знала – Буне. Впрочем, пятым шел Казот. шестым же значился Фенрир…
-Но Фенрир жив! – возмутилась Стефания. – Может быть, это не тот список?
-Дальше читай, - предложил Рене.
Абрахам хранил молчание. Он видел уже имена некоторых членов Совета и охотников, которые были ещё живы. Встретил и своё имя.
-Просто перепись, - пожала плечами Стефания. – мало ли…Рене, я не понимаю, что ты хотел это сказать.
-Хорошо, - отозвался покладистый Рене, разворачивая следующий лист, уже не представлявший собой список. – А это?
Стефания сильнее наклонилась, чтобы прочесть строки и остолбенела с первых же слов:
«Церковь Животворящего Креста - Цитадель Магического Искусства, магистру Катулусу. Совершенно секретно. Лично в руки.
Уважаемый магистр Катулус, имею удовольствие сообщить Вам о том, что наши работы по превращению магической энергии в оружие против магического мастерства близятся к завершению. Наш блестящий теоретик Буне молод, но имеет огромный потенциал борца за дело Креста.
Оставляю себе копию этого письма, вам отсылаю оригинал и новый список.
С уважением, советник К.»
Стефания медленно осела на бревно рядом с Абрахамом. Он не возражал. Что-то страшное и смутное творилось, рождалось и закипало в её мыслях.
-Этого…но как? Нет! – она сама не знала что говорить и кому. Ей хотелось, чтобы её разубедили, заявили, что всё это шутка, что не может некий советник К. – слуга Церкви Животворящего Креста вот так запросто писать своему врагу в Цитадель Магии, туда, где обучают новых врагов добродетели и самого бога!
-Взгляните на следующий… - похоже, и у Рене сдавило горло. Одно дело – открыть чудовищное предательство самому, совсем другое – открыть его другим, объяснить, донести, что вся война, которую ведут они на протяжении многих поколений, уже не такая, как они её представляли, что всё уже разыграно.