Поднимая эскизы один за другим, он нашел тот, который хотел оставить для Джеммы завтра утром. Он осторожно вытащил эскиз, написал записку на полях и положил в конверт. Красивое лицо Джеммы всплыло в его сознании, когда он писал ее имя на конверте. Он положил его на журнальный столик, собрал все свои вещи для рисования и радио-няню, запер входную дверь и распахнул стеклянную, ведущую на балкон, — и его мир перевернулся при виде Джеммы, стоящей перед ним, ее рука застыла в воздухе, как будто она собиралась постучать.
Глава 13
— Джемма? — спросил Трумэн тихим шепотом, выпуская из рук металлическую коробку и ловя ее до того момента, как она упадет на пол.
Джемма прокручивала этот момент в своей голове столько раз, думая, что все ее эмоции под контролем, но ничто не могло ее подготовить к пульсирующему узелку на шее и теплу, словно магнитом притягивающим ее к нему. Она подняла гимнастические устройства для младенца, которые позаимствовала у себя в магазине. Ее оправдание, чтобы приехать сюда. Первый шаг, но она его сделала. Слабовольная и более робкая, чем когда-либо прежде, но, тем не менее, она сделала это.
— Я… Эм, — мне нужно было тебя увидеть. — Я принесла это для Линкольна.
Он посмотрел на детские игрушки, нахмурил брови, разочарование исказило черты его лица. Он поставил коробку вниз, а затем закрыл дверь за собой. Не обращая внимания на игрушку, он подошел ближе, как будто не мог выдерживать расстояния между ними. Как и не имело значения закрытое пространство.
— Джемма, — прошептал он. Его синие глаза были теплыми, наполненными благодарностью и такой тоской, которую она чувствовала, когда та будто бы обернулась вокруг нее, подталкивая к нему ближе еще на один шаг. — Я скучал по тебе.
Он поднял руку, как-будто собирался прикоснутся к ее щеке, она резко втянула воздух и знакомый поток электричества прошиб ее тело. Когда он опустил руку, не касаясь ее, она хотела пнуть его, виня за свое сбившиеся дыхание.
— Я… — она положила игрушку для ребенка на пол. — Мы можем поговорить?
Он кивнул, поворачиваясь к дивану, на котором они сидели, когда он позволил ей прикоснуться к своему прошлому. Ее сердце пустилось вскачь, когда он присел рядом. Она не знала, с чего ей начать разговор или что нужно сказать. У нее была так много вопросов, но сейчас, когда она находилась рядом с ним, казалось, все те вопросы просто-напросто улетучились, ушли прочь, уступая желанию вновь оказаться в его руках. Она не боялась его, ни в малейшей степени. Она увидела слишком много о том человеке, которым он был раньше, узнав правду о его прошлом, которое превращало все добро во зло.
Она несколько раз моргнула, пытаясь очистить свой разум. Но то, как он смотрел на нее, будто нуждался в ней настолько сильно, насколько она нуждалась в нем, хотел ее так же отчаянно, как она хотела его, — все это разрушило весь ход ее мыслей.
Оказалось, что ей и не нужно было задумываться. Правда сама вырвалась наружу:
— Я не могу перестать думать о тебе и о детях.
Его губы дернулись в полуулыбке, заставляя дрогнуть ее сердце.
— У меня очень много вопросов, но они кажутся грубыми и эгоистичными. Например, как ты двигаешься дальше, после всего пережитого, и что ты чувствуешь, сделав то, что ты сделал. Но все это нездоровое любопытство, потому что, безусловно, ты был опустошен и в ужасе. Ты сказал мне так много той ночью. Я просто… Пытаюсь сложить все это вместе, — ее слова текли стремительным потоком, так быстро, что она не могла их остановить. — Я никогда не могла представить себе, что свяжусь с кем-то, кто побывал в тюрьме, или сделал то же, что и ты. Но я сомневаюсь в том, что ты сможешь повернуть время вспять и пойти другим путем, — она приподняла одно плечо. — Но я не хочу уходить, только из-за того, что ты пытался защитить свою семью. Я видела тебя с малышами и провела с вами достаточно времени, чтобы понять, что ты не жестокий. Но мне нужно осознать это. Все это, до тех пор, пока ты не устанешь объяснять. Я не буду винить тебя, если тебе надоест отвечать на мои вопросы, потому что, ты знаешь, какой я могу быть.
— Это естественно — хотеть знать, но ты мне нравишься такой, поэтому не расстраивайся. Меня не стошнит от объяснений. Это прошлое. Я боялся рассказать тебе, но теперь, получив возможность, я отвечу на все интересующие тебя вопросы и расскажу то, что ты должна знать, — он сделал достаточно долгую паузу, чтобы попытаться собраться с мыслями. — Ты спрашивала о том, как я смог двигаться дальше. Каждое утро я просыпаюсь и вижу сцену, в которой присутствуют моя мать, брат, кровь, насильник. И я должен сознательно себе напоминать, что там произошло, потому что не чувствую себе тем, кто на самом деле это совершил. Я не жестокий человек, несмотря на то, что сидел за решеткой. Иногда я вспоминаю сцену, двигаясь с самого начала происшествия. Я не могу это объяснить, но для меня не существует иного выбора. Я продолжаю идти, раскаяние никогда не исчезает, несмотря на то, что насиловали мою мать. Я хочу… Я хочу, чтобы все было иначе.