Сазонов-старший, как называли Александра Никифоровича машинисты, уже четыре года находился на пенсии. Но не было такого дня, чтобы он не появлялся в депо. Первое время многие посмеивались над ним: нечего, дескать, делать, вот и торгует скукой. Потом притихли. А когда он из таких же, как сам, старых машинистов организовал добровольную бригаду по проверке качества ремонта локомотивов и стал кое-кого выводить «на чистую воду», все даже забыли, что этот человек на пенсии. Новый начальник депо не проводил ни одного важного совещания без присутствия руководителя бригады по качеству.
Что касалось Дубкова, то у него со старшим Сазоновым была особая дружба. Она перешла по наследству от покойного отца. Тот вместе с Александром Никифоровичем участвовал в строительстве железной дороги. Служил потом в одном отряде, защищавшем железнодорожные мастерские от белоказачьих полчищ во время гражданской войны. А после был даже заснят с ним в одной группе машинистов-ударников первой пятилетки. Этот снимок хранился у Романа Филипповича как самая дорогая память об отце. Вот почему и сейчас все свое внимание Дубков сразу переключил на Александра Никифоровича. С уважением предложил ему табурет.
— Спасибо, Роман, — поклонился тот и с удовольствием сел, откинув назад полы шинели. — А я тут следил за твоей армией. Во все глаза. Чудно выходит. На собрании коммунистические обязательства принимают. Все честь по чести. А на деле кое у кого оступки получаются. Возьми хоть моего Юрку. Третьего дня заявился с перцовкой. Давай, говорит, батя, за новые отношения к труду и быту. Каково!
— Вот нашел пьяницу, — вскипел Юрий, подскочив на табуретке. — Полгода в рот не брал, а тут хотел с родным отцом по рюмке выпить. Так он развел агитацию.
— И буду разводить. По-моему, так должно быть — добился, выполнил, тогда и не грех поднять рюмку, другую. Пожалуйста, хоть перцовки, хоть столичной. На выбор. А тут ишь какое достижение: «Мы обещаем». А мы посмотрим, как оно выйдет. Руками пощупаем. Теперь этих мастеров обещать развелось, ой-ой! В газетах не помещаются.
Кто-то спросил:
— Все же как с перцовкой? Распили?
— А нет. В шкафчик определена. Стоит, голубушка, честь по чести. И пробка под сургучом, как положено.
— Стало быть, пресекли, — сказал Роман Филиппович. — Значит дисциплина есть.
— Есть, — подтвердил Сазонов-старший. — В этом смысле пожаловаться не могу. После каждой поездки полный отчет дает. Без тебя три тяжеловеса привел. Нарушений ни-ни. Успехи, верно, земные. До Мерцалова не дотянул. Но… — хитровато прищурившись, он посмотрел на присутствующих машинистов, потом добавил: — Тот дюже сильно скачет. Боюсь, как бы того… не свихнулся. Кажись, уже колено подшиб…
«Ишь ты, кольнул как», — подумал Роман Филиппович, но не обиделся, только медленно погладил усы. Теперь он мог обижаться только на самого себя. Не сумел оградить зятя от излишнего славолюбия. А ведь знал его слабинку.
Пришла облепленная снегом Елена Гавриловна. Размашисто, по-мужски, откинула на плечи воротник шубы, подошла к Дубкову:
— Простите, Роман Филиппович, Мерцалова ищу. Думала здесь.
— Да нет, что-то не явился. А приглашал, между прочим.
— Так он шел сюда, — уверенно сказала Чибис — Сама видела. Не успела только поймать.
Цехи встретили Дубкова пулеметной дробью пневматических молотков и ослепительными молниями электросварки. На канавах, как всегда, стояли паровозы. По бокам лежали трубы, дышла, поршни. Каждая деталь на отведенном ей месте в специальных козлах, на стеллажах. Вокруг — ничего лишнего. Проходы между машинами и стенами депо словно раздвинулись, посветлели.
Такой порядок наведен здесь недавно, с приходом нового начальника. Роман Филиппович вспомнил, как впервые заглянул сюда Алтунин. С трудом пробираясь через груды нужных и ненужных деталей, он возмущенно разводил руками:
«Как же вы живете, завоеватели космоса? Тут у вас такие древние залежи, что, пожалуй, колеса черепановских паровозов отыскать можно».
Теперь ничего этого не осталось. Даже дышать легче. И хотя Кирюхин как-то на совещании инженерно-технических работников сказал, что внешний лоск — это не решение главной задачи, все же Роман Филиппович в душе одобрил инициативу Алтунина. Порядок необходим в каждом деле. Без него и шагу вперед не сделаешь. «Вот с озеленением механического цеха тут промашка вышла определенная, — сожалел Дубков. — Поторопился Прохор Никитич, не подумал, как следует. Надо было сперва вентиляцию хорошую сделать, окна расширить, а потом и за цветы браться…»
Проходя мимо паровозов, Дубков приглядывался к ним с тайной тревогой, старался отыскать, где же паровоз его зятя. Неужели, действительно, снова на ремонт поставили?