2
Встреча с Лидой сильно встревожила Юрия. Он долго бродил возле депо и мучительно думал: неужели она никогда не любила его и их прежние отношения были всего лишь простой дружбой? Вспомнился далекий зимний вечер, когда они возвращались с городского катка и он впервые поцеловал ее. Потом они снова и снова целовались, не замечая ни мороза, ни снега, который падал с потревоженных ветвей за воротники.
Вспомнилась и весна, очень ранняя, бурная. Тогда уже в начале апреля солнце расплавило снега и пригрело землю. За рекой, в степи, огнисто полыхали тюльпаны. Только бы сесть в лодку, нажать на весла и вот оно, желанное раздолье. Но Лида почему-то упрямилась: «Нет, нет, ни за что». А Юрий настаивал, злился. Ему очень хотелось увезти ее на тот берег, взять за руку и так бродить с ней, бродить долго, долго, не расставаясь.
Разозлившись окончательно, он сам усадил ее в лодку. И тут произошло самое неожиданное: Лида выпрыгнула из лодки и в новеньких туфлях по холодной воде ушла на берег, ушла, не оглянувшись и не сказав ни единого слова. Ему бы побежать за ней следом, попросить прошения, помочь высушить туфли. Возможно и все бы сложилось иначе. А он в гневе ударил веслами и уплыл, не зная зачем и куда.
Думы назойливо лезли в голову и требовались усилия, чтобы отогнать их, заставить себя забыть прошлое или хотя бы относиться к нему с некоторым равнодушием.
Потирая прихваченные морозом уши, Юрий то ускорял шаги, направляясь к деповскому домику, то снова замедлял их и уходил в сторону. Ему не хотелось в плохом настроении появляться на «летучке», где уже наверное собрались машинисты. Но и заставлять их ждать тоже было неловко. Ведь именно его машинист-инструктор Дубков оставил за старшего в первой локомотивной колонне.
Стараясь поскорее отвлечься, он принялся насвистывать. Однако не помогло. В ушах не переставали звучать слова Лиды: «Ты очень вежлив, Юра». Странные слова, холодные.
Кто-то ударил снегом в спину.
Сазонов повернулся. От товарных составов шел его бригадный помощник Миша Синицын, которого за низкий рост и маленькое остроносое лицо товарищи прозвали Синицей. И он не только не обижался, но даже частенько, заходя в «брехаловку», объявлял шутливо: «А вот и Синица налицо. Прошу внимания!»
Сейчас, торопливо перешагивая через рельсы, он держал в руке новый снежный ком и громко возмущался:
— Ты где пропадал. Юра? Все собрались, ждем. Домой звонил — нет. Думал, встречаешь Мерцалова — тоже нет! А здорово этот Мерцалов: раз — и в короли. И главное — всех на обе лопатки и премия…
— А ты завидуешь? — спросил Юрий.
— Нет, но все же…
— Ну, ну, договаривай!
Синицын смущенно махнул рукой:
— Не придирайся! Во-первых, пункт о борьбе с завистью мы еще не приняли. Во-вторых, может это у меня совсем не зависть, а особый стиль соревнования. Надо же разобраться. И вообще по твоему проекту обязательств разыгрался целый полтавский бой. Идем скорей!
В домике за длинным столом сидело человек пятнадцать. Они действительно уже горячо спорили, густо дымя папиросами.
— Ого! — перебивая всех, крикнул Сазонов. — Договариваемся бороться за коммунистический труд и быт, и сами же чадим. Нет, братцы, хватит!
Он вытянул из-за пазухи лист ватмана и быстро прикрепил его кнопками к стене: «Кто будет курить в помещении и произносить слово «брехаловка», тому категорический позор и товарищеское презрение».
Наступила тишина. Курящие нехотя погасили папиросы, убрали со стола пепел. Кто-то сказал с усмешкой:
— А ловко ты крутанул, Сазонов. Сразу на сто восемьдесят.
Юрий подождал немного, потом спросил: — Значит возражений нет?
— Все законно! — ответил за всех Синицын, хлопнув кулаком по ладони. — Считай принято. А вот о борьбе с завистью полный туман.
— Какой же туман? — забеспокоился Юрий.
— Очень простой. Как ты, например, узнаешь, что я кому-то завидую?
Сидящий с ним рядом высокий костистый машинист, сохраняя полную серьезность, съязвил:
— Ощипем тебя. Синица, и сразу видно будет.
Другой машинист, с бритой головой, в распахнутой шинели, поднял руку.
— Хватит, остряки самодеятельные! Давайте главные пункты обсудим. Тут ты, Юра, предлагаешь, чтобы все мы имели техническое образование не ниже среднего. Трудновато, правда, кое-кому будет, но правильно. При новой технике иначе нельзя. И никто вроде не возражает. Как, товарищи?
— Будем учиться, конечно!
— Все пойдем!
— Ну вот и договорились. И в отношении укрепления дружбы тоже принять бы можно. Только очень условия… — Он взял со стола листок с обязательствами и прочитал: «В кино, театр и на прогулки ходить вместе, единой семьей». А если я хочу с женой вдвоем? А другой — с девушкой? Значит нельзя?