— Ну, я пойду поговорю, сейчас же.
У подъезда машины уже не было. Только рубчатый след от колес тянулся к открытым воротам. На след сыпала и сыпала холодная жесткая крупка. Серое небо, казалось, висело над самыми крышами. Дул влажный ветер, пахнущий древесной корой и далекой степью.
Часть II
1
На станционном мосту Сазонов-старший облегченно вздохнул, вытер платком вспотевшее лицо. Здесь он всегда отдыхал после преодоления сорока шести крутых ступеней. К тому же отсюда с двенадцатиметровой высоты было очень хорошо видно все, что делалось на путях — от стройного белого здания вокзала до распахнутых ворот депо.
Сунув платок в карман, Александр Никифорович оперся локтями на железные перила, прищурился. Стояла последняя декада июня. Солнце палило так сильно, что от густой паутины рельсов струился голубоватый дымок. И в нем, как в степном мареве, словно колыхались грузовые составы, ожидающие отправления.
Совсем еще новый тепловоз, лаская взгляд старого машиниста ярко-зеленой окраской, плавно сходил с поворотного круга. Другой тепловоз только что застыл у контрольного поста. Но двигатели его работали. И чуть приметные струйки газа, едва отрываясь от выхлопных труб, дробились в горячем воздухе.
Вдали на маневровой горке чадил единственный паровоз. Дым вымахивал из его трубы то сизый, то черный, но тут же отваливал в сторону, за пакгаузы.
Александр Никифорович протер глаза, чтобы получше разглядеть тепловоз, который подавали теперь от контрольного поста к самому длинному грузовому составу. Маневровый паровоз как бы затаил на минуту дыхание, пропуская мимо себя грациозную машину. Дым над его трубой вдруг побелел и торопливо растаял на фоне синего с желтоватым отливом неба. Потом до слуха Александра Никифоровича донесся троекратный сиповатый гудок:
Ту-у!!! Ту-у!.. Ту-у!..
«Салют, значит», — подумал он, добродушно почесывая затылок. И словно в подтверждение этой его мысли, тепловоз ответил на гудок могучим голосом сирены, от чего сидевшие на крышах вокзала и депо голуби мигом взлетели.
Старый машинист волновался. Приятно было сознавать, что панорама родного железнодорожного узла изменилась неузнаваемо. Ведь каких-нибудь пять-шесть месяцев назад здесь еще безраздельно царствовали паровозы. И все вокруг: крыши зданий, асфальтовый настил перрона, мост покрывали сыпучая угольная гарь и копоть.
Вспомнил Александр Никифорович, как провожал на обкатку первый тепловоз, полученный с Коломенского завода. Почему-то показался он тогда старому машинисту уж очень интеллигентным, никак не подходящим для тяжелой работы. Даже не верилось, что маленькие тепловозные колеса, не имеющие мощного дышлового устройства, потянут за собой такой же состав, какой тянули великаньи колеса паровоза.
Но все эти сомнения давно рассеяны. Красивые «интеллигентные» машины оказались очень старательными и довольно быстро сделались полными хозяевами узла. И, главное, по-прежнему остались чистыми, привлекательными, любо-дорого посмотреть. Правда, и машинисты стали другими. Заботятся теперь о локомотивах не хуже, чем о себе. А сколько пришлось ему, Сазонову-старшему, скандалить с молодежью, чтобы добиться настоящего порядка. Даже родной сын Юрий не раз кричал: «Ты, батя, через край не перехлестывай, мы сами с усами». Конечно, усы у него пробились. Отрицать не приходится. Но ведь и ветра в голове еще немало. Чуть зазевайся отец, сразу тебе какая-нибудь история. Придумал же поддерживать борьбу за сменную езду на тепловозах. А того не желает понять, что при такой езде полная обезличка получается, бесхозяйственность. И газета еще масла в огонь подлила своим ненужным утверждением, что, дескать, сменная езда — могучий резерв транспорта. Нашли тоже резерв. Машины поломать вздумали. Нет, нет, допустить такого нельзя.
Александр Никифорович выпрямился и торопливо зашагал вдоль моста к депо. Ему хотелось потолковать с опытными машинистами, узнать, каково их мнение относительно этой самой сменной. Может, они так же думают о ней, как и он. Тогда незачем волноваться. Пусть себе молодежь пошумит да перестанет.
Ободренный собственной мыслью, Александр Никифорович сперва прошел по цехам, прислушался к голосам людей. Ничего вроде тревожного не уловил. У деповского домика повстречался с Дубковым.