— Не нужно, — остановила его Лида. — Я уже сказала, что радоваться беде друга, по меньшей мере, унизительно.
Сделалось очень тихо. Лишь пузатый будильник на тумбочке считал и считал секунды. Да где-то на улице натужно гудел трактор, тянувший, вероятно, прицепы с тяжелым грузом.
Петр долго стоял посредине комнаты, о чем-то думая, и вдруг снова повернулся к жене.
— А ты зря защищаешь Синицу. Заслужил и пусть отвечает. Пусть проработают. Не с меня же одного пуговицы рвать.
У Лиды в глазах затрепетали беспокойные огоньки. Она хотела что-то сказать, но Петр опередил ее:
— Ладно, ладно! Я ведь знаю Алтунина. Он за порчу локомотива голову снимает. И хоть ты ему десять скоростемерных лент представь, все равно не поможет. Такой он уж человек.
Но Петр ошибся. Утром на общей планерке локомотивных бригад в красном уголке начальник депо доложил, что Синицын не нарушил никаких норм движения и что обвинять его в порче электродвигателей нет никаких оснований.
— Спасаете любимчиков! — вырвалось у Мерцалова. Все повернулись к нему. Начальник депо тоже настороженно поднял голову.
— У вас есть какие-нибудь доказательства? — спросил он, не изменяя спокойного тона.
— Чего доказывать? И без того все ясно!
— А мне не ясно, — сказал Алтунин, прищурившись. — Я больше склонен предполагать, что двигатели подорваны раньше, при более трудных рейсах.
— На меня, значит, киваете? — догадался Мерцалов. — Ну, нет, не выйдет!
В зале начался ропот. Одних поведение Мерцалова возмущало. Другие говорили, что теперь обвинять человека поздно. Неожиданно покрыл всех голос Юрия Сазонова.
— Почему поздно, товарищи! Видно же все по сгоревшей обмотке якоря! И заключение комиссии есть!
Кровь ударила в лицо Мерцалова.
— Молчи! — крикнул он во весь голос, двинув кулаком по спинке стула. — Шкуру свою спасаешь!
Сазонов попытался было встать, но сидящий рядом Дубков удержал его за руку.
— Ну, ничего, — сказал Юрий, блеснув глазами на обидчика. — Потолкуем на летучке.
— Давай, давай! — не унимался Мерцалов. — Я тебя, праведника, тоже выведу… Я тебе покажу, как по чужим женам ходить. Ах, ты, Иисус Христос новоявленный!
— Прекратите! — сказал Алтунин. — Иначе я попрошу вывести вас отсюда.
Мерцалов, тяжело дыша, опустился на стул. В зале еще шумели:
— Обсудить! Обсудить!
— Правильно, — сказал Алтунин и после небольшой паузы стал продолжать докладывать о первой неделе сменной работы локомотивных бригад. Он приводил какие-то факты, называл фамилии, заставлял кого-то вставать и давать объяснения.
Но все это словно не касалось Мерцалова. Он сидел, как во сне, и думал об одном: почему же никто из товарищей не поддержал его? А может, ему просто, не удалось ничего расслышать в шуме? Нет, нет, он слышал всех. И даже видел, как Роман Филиппович взял под свое крылышко Сазонова. Хорош тоже этот Роман Филиппович… Свой называется… тесть.
Глухо, будто из другого зала, доносились до Мерцалова неторопливые слова Алтунина о режимных картах, которые должны помочь машинистам водить поезда гораздо экономнее, чем сейчас, о внимании и требовательности друг к другу. Потом кто-то спросил о здоровье Сазонова-старшего. Кто-то предложил навестить его после планерки. А Мерцалов снова подумал: «Странно все же получается». Он тяжело повернулся на стуле и, не дождавшись окончания планерки, вышел на улицу.
Здесь было, хотя и жарко, но не так душно, как в помещении. У крыльца гулял ветерок. Пожилая женщина в сером фартуке поливала из резинового шланга асфальтовые дорожки. Мелкие брызги долетали до Мерцалова, и ему приятно было ощущать их на руках, на лице.
Неожиданно он увидел Римму. Она только что вышла из столовой. Походка у нее была, как всегда, легкая, танцующая. Лицо казалось гордым, независимым.
— Римма! — не зная зачем, позвал Мерцалов.
Она повернулась и удивленно выгнула брови.
— Как ты осмелился? Все время не замечал, обходил и вдруг?..
— А ты ничего не думай, — сказал он глуховатым голосом. — Я просто злой сейчас.
Римма улыбнулась:
— Ох, как страшно! Перепугаться можно!
— Да я не пугаю, — сказал Мерцалов. — Мне обидно. Только что за ваши тяжеловесные поезда прорабатывали. Все грехи на меня валят.
— Завидуют они тебе. А ты не слушай. — Римма предусмотрительно покосилась по сторонам и заговорила вполголоса: — Сергей Сергеевич тебя знаешь как ценит? На каждом диспетчерском совещании только и слышим: «Мерцалов, вот это сила! Вот это мастер своего дела!»
— Правда?