И с этим сердечным благословением мы, великовозрастные дети, помчались на вездеходе туда, где можно было приобщиться к высокому искусству.
Встретив у парадных колонн Большого даму Дину Штайн, похожую на крашеного мопсика, но на шпильках, я направил её и Марину в царственный зал, а сам поспешил в гальюн: сказалось тороватое чаепитие с дорогой Василисой Павлиновной.
Увидев себя, мятого, в зеркалах, решил привести в порядок. Стащил куртку и принялся умываться. Когда плескался, как утка в пруду парка Кузьминки, явился ломкий человек в костюме с алмазными блёсками и в такой же мерзкой феске. Парадным вихляющим ходом и макияжным обличьем он походил на того, кто был в экстренном розыске, то бишь на Макова, и поэтому я без лишних лирических колебаний приставил к его головному убору ствол "Стечкина". Мои действия в зеркальном туалете произвели на популярного эстрадного певца Пенькина (как позже выяснилось) неизгладимое впечатление. Он широко открыл глаза, точно не веря такому безобразию, потом присел от страха и совершил в искрящиеся штанины то, за чем он, собственно, и пришел в это комфортное во всех отношениях место общего пользования.
Убедившись, что произошла ошибка, я шаркнул ногой и посчитал нужным заметить:
- Хотя ты и в феске и певун известный, но совет мой добрый: носи бирочку с Ф.И.О. Понятно, козел? Тогда не будет никаких недоразумений, уверяю, - и поспешил покинуть неприятное общество того, кто своими высокохудожественными устремлениями раздвигал не только сценические горизонты российской песни, но и послушные попки своих слушателей.
С легким скандалом меня запустили в зал с позолоченной геральдикой и тяжелым пурпурным бархатом. Из оркестровой ямы доносились, прошу прощения, чарующие звуки. На сцене уже происходило балетное действо - происходило по своим странным искаженным законам. В слабом свете и в десятом ряду я обнаружил своих милых спутниц. Пройдя по ногам восторженных зрителей, плюхнулся в плюшевое кресло. Марина покосилась и сдержанно улыбнулась, радуясь, очевидно, тому, что я не свалился в оркестровую яму.
Что сказать про балет? Больше всех мне понравился танец маленьких лебедей и то, что я имел возможность осмотреть зал. У многих лица были, как маски, и у меня возникло впечатление, что нахожусь среди манекенов. Естественно, тот, кого я искал, отсутствовал, видимо, по причине уважительной - или спешно улетал из страны, или лежал на мусорной куче.
- Не понравилось, Саша, - спросила Марина во время антракта. Инициатива-то твоя, по какой причине? - смотрела хитро.
- Хотел сделать приятное, - и хотел поцеловать ручку.
- Не ври, - ударила по затылку. - Признавайся нам во всем, или мы с тобой не дружим, да, Дина?
- Да, - ответила та с незаметным акцентом и улыбаясь мне, как Гретхен рыцарю в железных доспехах.
- Признаюсь во всем, - согласился я. - Но прежде выйдем на свежий воздух.
Когда мы втроем сели в автомобиль, Марина потребовала от меня обещанного признания, кто я есть на самом деле? По утверждению девушки, образ затюканного страхового агента никак не складывался в её глазах.
- Да, Дина?
- Да, - отвечала та. - Алекс, вы не страховой агент - вы агент КГБ или как это у вас сейчас называется?
- Нет, страховой агент, - валял ваньку. - И мой образ очень даже складывается.
- Саша, меня тоже учат профессии, - объяснилась Марина. - Ты такой страховой агент, как я топ-модель.
- Жаль, что ты не она, хотя вполне...
- Прекрати, - потребовала. - Как я понимаю, у папы неприятности. И очень большие неприятности.
- Сейчас жизнь такая, неприятная, - передернул плечами. - Марина, лучше будет, если каждый из нас...
- О, прошу меня извинить, - выступила мадам Штайн. - Но я пожалуй, пойду.
- Нет-нет, мы Диночку не отпускаем, - заволновалась Марина.
Короче говоря, мы договорились, что чужеземная любительница нашей "клубнички" приглашается на поздний прощальный ужин при свечах у бабульки Василисы Павлиновны, поскольку она, Дина Штайн, разумеется, завтра убывает на родину.
- И зачем нам этот мопсик, - не выдержал я, когда дама покинула автомобиль. - Нам и так хорошо, вдвоем?
- Она хорошая, - отвечала Марина. - А ты противный и невоспитанный.
- Почему?
- Не умеешь скрывать своих чувств.
- Я не умею? - возмутился. - Еще как умею.
- Не умеешь. Когда я сказала про ужин при свечах... втроем. Тебя, беднягу, перекосило как калитку.
- Какую такую калитку, черт побери! Я же говорю...
Девушка прервала мои вопли - прервала поцелуем, неожиданным и бесконечным. Я попытался оказать посильное сопротивление, увы, сражаться с подобными бесподобными фуксиями могу только в постели и то с их добровольного согласия.
Словом, menhanter потерпел полное фиаско. В том смысле, что поведал настырной будущей журналисточке о нелегких проблемах, задевающих служебные интересы господина Фиалко, которые я, якобы сотрудник ФСБ, обязан защищать. Само собой разумеется, рассказал в том информационном объеме, который посчитал минимальным для компенсации чужого любопытства.
- Значит, мы для начала ищем субъекта неверной половой ориентации? улыбнулась Марина.
- Мы? - хмыкнул от такого нахальства.
- Я тоже хочу вести расследование, свое.
- Марина!
- И я могу тебе помочь.
- Как?
Все оказалось просто - знаменитый журналист Гостюшин, который вел "поток" в МГУ, занимался именно этой проблемой. И даже опубликовал несколько материалов под общим названием "Голубые ели...".
И пока Марина по телефону договорилась с ним о срочной вечерней встречи, я купил бутылку родной, чтобы разговор на малоприятную тему не слишком испортил нам всем настроение.
Проживал действующий журналист в центре, в Козихинском переулке. Дом был старо-московский, добротный, с парадной лестницей и лязгающим современным лифтом.
Дверь открыла девочка лет двенадцати с ангельским выражением на миловидном личике. В её руках пушился кот, на хвосте которого был повязан праздничный бант цвета утренней зари.
- Издевается над животным наша Леночка, - из кухни выходил человек в мятых джинсах и клетчатой рубахе. Лицо его было худощавым и утомленным. Именно такие лица встречаются у журналюг, коим больше всех надо и кто живет сердцем. - Привет, Маринка, - пожал ей руку. И представился мне. Анатолий.