— Ничего, — выдохнула рвано. — Нельзя. Мы хуже сделаем.
— Кому?
— Друг другу.
Это же очевидно!
Как потом жить своей жизнью по разным сторонам света? Пока это возможно, а секс — черта невозврата. И метка тоже.
— Кар-рина, — прорычал Макс, гневно дыша в ухо.
Куснул мочку, беспощадно играя на скрипке моих ощущений.
— Подумай для разнообразия о хорошем.
— О чем? — тоже рыкнула в ответ, уверенно встречая недовольный взгляд. — О том, как я буду второй негласной женой в Сером, а ты здесь со статусной женой, столичной. Об этом? Или о том, как я буду сходить с ума от ненависти к себе из-за того, что допустила это? Тебя тоже возненавижу. Я так не хочу. Не смогу. Это унизительно.
На пике возбуждения злость сработала иначе, чем обычно.
Не так.
Непривычно. И больно.
На глазах появилась непрошенная влага.
Эмоциональный передоз. Это все Макс. Все из-за него.
— Отпусти меня, — шепот дрожал.
Я не привыкла ощущать себя беспомощной. Мне чужда подобная слабость. И именно ее я чувствую.
Ужасно. Просто отвратительно…
Макс бесконечно всматривался в мои глаза, сцепив зубы. Вытащил руки из-под моих брюк.
Протяжный выдох вышел с небольшим облегчением и легким привкусом разочарования. Разжала ноги, чтобы встать на пол, но Малин перехватил одной рукой поперек спины, второй держал под бедро.
Что он задумал?
Развернулся на месте и в два шага оказался у дивана.
Какого черта?
Сел вместе со мной. Дернулась встать, но Макс сжал сгибы талии. Прожег предупреждающим взглядом.
Твое недовольство на меня не действует.
После резкого всплеска эмоций даже истинность перестала сильно давить, инстинктивное желание немного ослабло.
— Что бы ты ни задумал, мне это уже не нравится.
Малин не улыбнулся, не усмехнулся. Серьезный, собранный, напряженный. Немного внушает трепет перед его скрытой силой.
— Я ненадолго уберу руки, а ты не будешь дергаться, договорились?
Хмуро сжала локти под грудью.
Нельзя обойтись без дурацкой загадочности?
Макс рывком стянул с себя кофту. Надавил мне на поясницу, притягивая вплотную к себе.
Зачем разделся, здесь ведь холодно. Я не хочу выступать личной грелкой.
Уперлась ледяными ладонями в теплую грудь. Слегка улыбнулась короткому вздрагиванию Малина.
— Кусай, — указательный палец похлопал по сгибу шеи.
Уверенный вид и взгляд никак не намекал на неудачную шутку.
Вздернутый уголок губы опустился. Больше улыбаться не тянуло.
— Макс?
Вдруг он умом тронулся. Я хочу знать, если передо мной сумасшедший.
— Хочу твою метку, — хрипло заявил Макс. — Кусай.
Сотни мелких молний прошили насквозь. Что-то в груди приятно заворочалось, поддерживая безумную идею
— Нет, — мотнула головой и уперлась руками, чтобы меня отпустили. — Я не стану. Пусти!
— Да что ж ты такая упрямая? Вот оно — лекарство от ревности и лучшая защита от вторых, третьих, пятых жен. Не знаю, сколько ты их себе напридумала, но ни одна не станет терпеть на мне посторонний женский запах.
Безумие. Самое настоящее.
Макс бережным поцелуем поймал мои губы.
Некстати вспомнилось смазанное фото его поцелуя с Оливией.
Вдвойне обидно, если кто-то еще, помимо меня, узнает, насколько хорошо Макс целуется, как сладко в его объятиях. Но ставить метку…
Разорвала поцелуй с тупой болью под ребрами.
Нет. Нет. Как я потом уеду со спокойной душой? Никак. Жить всю жизнь с преследующей мыслью, что обрекла его на одиночество… Пусть и по его собственному желанию. Но он ведь явно это затеял, чтобы не оставить мне вариантов, кроме одного…
— Метка из меня столичную не сделает, Макс. Мы все равно будем разделены.
Бледно-желтые глаза прищурились.
— Карина, я хочу твою метку, — произнес Макс с паузами между словами. — Я. Хочу.
Сумасшедший.
Завела волосы назад, ошарашенно смотря на уверенного, но крайне напряженного столичного.
Безумный! Как вообще ему в голову пришло?
Мужчины не позволяют женщинам ставить на себе метки. Ладно, возможно пара-тройка примеров найдется, но точно не среди альф. Это же сродни вечных насмешек над "слабостью" перед своей парой, истинной или нет — не имеет значения. Но если на мужчине стоит метка, значит он "прогнулся", безвольный и слабый. Сразу минус для репутации. Не говоря уже о минусе для жизни.
— Зачем ты это делаешь? — спросила шепотом, буквально оседая от эмоциональной истощенности.
Плечи опустились, руки соскользнули и безвольно упали на колени.
Я по-прежнему испытываю сильное сексуальное влечение к Малину, только теперь оно с примесью разочарования.