Покинув душный автобус, Юна облегченно вдохнула полные легкие свежего воздуха. Пока Хьюго хлопотал над её чемоданом, она плотнее запахнула воротник пальто и огляделась. Напротив обшарпанной остановки, словно раздутая лягушка, примостилась таверна. «Гороховая похлебка с луком – вот залог удачного дня!» – гласила пожелтевшая вывеска на двери. Действительно, подкрепиться бы сейчас не помешало...
– Ну что, Юна, следуйте за мной. – Хьюго учтиво вручил девушке сумку с банками, а сам схватился за чемодан. – Благо, Оливия живёт на окраине города, дай, Господь, ей сил...
Чем дальше они шли, тем сильнее Юна поражалась простоте и даже некоторой убогости крохотного городка. Дождь кончился, и всё погрузилось в сырость. Кирпичные домики, заросшие плющом, налезали друг на друга, как драчливые мальчишки. На обочинах дороги сидели на табуретках сгорбленные старухи в фуфайках, торгуя петрушкой и луком. Тут же бродили худощавые козы с козлятами. В воздухе пахло странной смесью запахов речной рыбы, гниющего мусора и бензина. Складывалось ощущение, будто Лонгвердон обошли мимо и война, и мировой кризис, а сам он застрял во времени между восемнадцатым и девятнадцатым веками.
– Почти пришли, − задыхаясь от ходьбы, сообщил Хьюго Блейз, волоча сзади тяжелый чемодан. Лицо мужчины покраснело и покрылось испариной, пуговица пиджака готова была вот-вот расстегнуться под напором брюшка. Очевидно, подумала Юна, соблазн вкусно покушать превалирует над угрозой сердечной недостаточности и больной печени.
Наконец завернули за угол. Знакомый пустынный переулок встретил Юну и Хьюго приветливым шелестом опавших листьев. В сознание бурным потоком хлынули воспоминания с прошлой поездки. В тот раз вместо низких туч крыши домов озаряло солнце. В тот раз деревья не прикрывали стыдливо наготу, а щеголяли в зелёных нарядах.
В тот раз Роджер Фейвелл был жив.
– Вот и прибыли, – возвестил Хьюго, остановившись у двухэтажного каменного домика с серой крышей. – Говорил же, что недалеко. Оливия точно дома, я почуял аромат её фирменного печенья ещё в автобусе!
Он вновь утер потное лицо платком и широко улыбнулся. Юна приняла свой чемодан и тронула поржавевшую старенькую калитку.
– Спасибо вам большое, мистер Блейз, – поблагодарила она своего нового знакомого. Хьюго забрал у неё свою сумку с банками и учтиво похлопал по предплечью:
– Обращайтесь, если что. Я на соседней улице живу, так что чай с малиной ждёт вас в любое время! Заходите!
Помахав на прощание рукой, Хьюго Блейз пошёл дальше, а Юна, затворив калитку, вошла в маленький обветшалый дворик, мокрый и неприветливый после дождя. Теперь оставалось самое сложное.
От переживаний вспотели ладошки. Глубоко вздохнув, Юна поставила чемодан на крыльцо и трижды постучала в дверь.
Сначала ответом ей была глухая, тягучая тишина. Затем внутри дома послышались лёгкие шаги, слегка шаркающие. Щёлкнул замок. На пороге возникла сутулая фигура, окутанная серой вязаной шалью. Из растрепанного пучка на голове выбивались медные пряди волос, бледное скуластое лицо походило на гравюру – так сильно было испещрено морщинами. От нежной Оливии Трейн, которую Юна запомнила на свадьбе Роджера, остался лишь тусклый призрак прошлого.
– Я... Здравствуйте, миссис Фейвелл, – запнувшись от волнения, поздоровалась Юна. Женщина в ответ слабо кивнула. – Меня зовут Юна де Лестрикс, я двоюродная сестра Роджера. Вы помните меня?
Оливия не торопилась отвечать. Она пристально разглядывала гостью, и на лице её отрывисто, словно на испорченной киноплёнке, проступала улыбка.
– Конечно. Ваш свадебный венок трудно забыть. Все цветы из моего сада ради него посрывали.
Юна облегченно выдохнула и подалась вперед. Холодные руки Оливии сомкнулись вокруг её талии. Юна неуклюже обняла вдову брата в ответ и чуть не расплакалась. Если бы Роджер был рядом...
– Вы не представляете, Юна, как сильно я вас ждала, – Оливия отступила внутрь дома и подала ей старенькие байховые тапочки. В уголках её серых глаз скопилась влага. – Проходите скорее, я как раз собиралась ставить чай. Вы ведь травяной любите, с чабрецом?
Дом брата за последние три года почти не изменился. Темный коридорчик, оклеенный зелеными обоями, плавно перетекал в кухню. Слева – дверь в уборную, справа от кухни – шаткая лестница, ведущая на второй этаж. Единственными свидетелями недавних событий были завешенные чёрной тканью зеркала да старые ботинки на полу, оставшиеся без хозяина.
– Чемодан можете оставить в прихожей, рядом с лестницей, – послышался из кухни оживленный голос Оливии. Вслед за ним донесся лёгкий перезвон фарфоровых чашек. Запах одиночества, пыльной вуалью окутавший жилище, сменился на бесконечно родной аромат теплого печенья и мёда. Юна вдруг почувствовала себя безумно уставшей и опустошенной. Она неторопливо сняла пальто, шапочку и подалась навстречу соблазнительным запахам.