— А ты ведь поверил, папа! — Его сотрясал детский смех: здоровый, шаловливый и чистый. — Ну правда же, ты поверил! Видел бы сейчас ты свое лицо, папа!
И вот уже Ригоберто с облегчением качает головой, улыбается, смеется, примирившись и с сыном, и со всей жизнью. Самолет уже прорвался через слой облаков, и весь салон залило солнечным светом.