— Ксандер едет в Нэшвилл? — Остин удивлённо поднял брови.
— Думаю, да. Хочет убедиться, что камеры у меня дома работают, нанять новую охрану, провести оценку рисков. Я сказала, что это не обязательно, но он настаивает.
— Ксандер — упрямый засранец.
Я рассмеялась.
— Ещё какой. И это так неудобно, учитывая, что у него скоро открывается бар.
— Значит, это действительно важно для него, — сказал Остин, и в этот момент с потолка раздалось громкое топанье.
— Что это? — я запрокинула голову, глядя на штукатурку.
— Это мои дети тренируются в чечётке на полу в комнате Оуэна. После того как Вероника помогла им сделать самодельные туфли и показала несколько шагов, они начали сворачивать ковёр и устраивать танцы прямо на дубовом полу, хотя я просил их заниматься в подвале.
Он покачал головой, вытер руки о кухонное полотенце и вышел из комнаты, направляясь к лестнице.
Я засмеялась, наблюдая, как он проходит мимо обеденного стола. Его дом был не то чтобы стильным, но идеально чистым и уютным. На мгновение я задумалась, будет ли у Ксандера когда-нибудь такой же дом и семья, но, посмотрев на него, сидящего за столом, почувствовала такую острую тоску, и у меня сжалось сердце.
Я ревновала к этой будущей жене, к женщине, которая получит всё.
Солнечные дни на лодке и дождливые вечера на диване. Его ленивую улыбку за утренним кофе. Его денверские омлеты и шипящий бекон. Его воскресные ужины в кругу семьи. Его мальчишеский смех и хриплый рык. Его сильные ладони на её животе. Его щетину, царапающую её бёдра. Его глубокий, низкий голос в темноте. Его камеру, ловящую её в тёплых белых простынях в медленное утро воскресенья.
Его время. Его внимание. Его защиту.
Я заставила себя остановиться. Я никогда не была завистливой и уж точно не получала удовольствия от ревности к женщине, которой даже не существовало. Чёрт возьми, даже сам Ксандер не знал, кто она.
Но она появится. Когда-нибудь она появится.
Это чувство не отпускало, и меня стало раздражать. К тому времени, как мы вернулись домой, оно встало между нами, словно клин. Всю дорогу назад я молчала, и вот теперь мы были в спальне.
Закрытая дверь. Горящий свет. Опущенные шторы.
Я стянула кроссовки и отшвырнула их в сторону, раздражённая тем, что не могла носить сапоги уже больше недели. Сняла серьги и браслеты и просто бросила их в чемодан, даже не потрудившись убрать в шкатулку.
— Ты в порядке? — спросил Ксандер за моей спиной.
— Всё нормально, — ответила я. — Просто немного устала.
Не могла же я признаться, что помимо всех остальных проблем меня бесила сама мысль о том, что однажды мне придётся делить его с другой. Это было безумием. Между нами — курортный роман, а не что-то навсегда. У наших жизней был всего один общий перекрёсток, и поезда давно шли в разные стороны.
— У них дома может быть шумновато, с двумя детьми. — примирительно сказал он.
— Нет, дело вообще не в этом. Дети прелесть, Остин очень приятный, а Вероника просто замечательная.
Я повернулась и увидела, что он прислонился к двери, внимательно меня разглядывая.
— Думаю, меня всё ещё бесит тот разговор с Дюком. И то, что Вагс считает, что мне стоит просто делать то, что хотят продюсеры. А продюсеры, конечно, сделают то, что скажет Дюк, потому что он тут большая шишка. — Я вскинула руки. — Всё та же история. Мужчины управляют всем.
— Прости. Хотел бы я как-то помочь.
— Ты не знаешь, каково это.
Я не хотела срываться на нём, но не могла остановить слова, слетающие с губ, пока стояла и изучала его. Его плечи были, как горные вершины. Его ноги — как секвойи, а грудь — словно отвесная скала.
— Ты большой и сильный. Ты всегда всё контролируешь. Ты понятия не имеешь, каково это — чувствовать себя беспомощной.
Он какое-то мгновение смотрел на меня, затем оттолкнулся от двери и сделал несколько шагов вперёд, пока между нами не осталось и сантиметра.
А потом он опустился на колени.
— Покажи мне.
Прямо там, на полу спальни, он встал передо мной на колени.
— Что? — выдохнула я.
— Покажи мне, — повторил он.
Его голос был таким низким, плечи такими широкими, рост таким внушительным, что даже на коленях он казался почти таким же грозным.
Но этого было достаточно.
Он понял.
Бросившись вперед, я обхватила его бородатое лицо ладонями и прижалась губами к его губам. Проникла языком в его рот. Контролировала угол, глубину и жар поцелуя так, как не смогла бы сделать, лежа под ним. Во мне вспыхнула потребность в нем, и я подумала, что, возможно, мой план провалился, потому что я почувствовала себя еще более беспомощной, чем раньше.