— Домой, — сказал уже успокоившийся Билль. — Скажите ей, чтобы позвонила домой.
Билль и Кэти жили в большой меблированной комнате, в старом доме, в районе Бруклина. Там три года назад они начали свою семейную жизнь. Слегка дрожавшей рукой Билль открыл дверь ключом, с которым не расставался все эти три года. Он не мог отделаться от глупой надежды, что Кэти каким-нибудь чудом окажется здесь и бросится к нему сияющая, с протянутыми руками.
Но её не было. Зато здесь оказалась «миссис А.»: как только Билль переступил порог, воспоминание о ней вспыхнуло в памяти, ибо комната была неузнаваема, её вид просто ошеломил Билля. Все эти три года одиночества, лишений, смертельной опасности он часто вспоминал свою комнату, помнил ее во всех деталях. Комната, в которую он сейчас вошёл, не имела с ней ничего общего. Билль не понимал, что случилось. Потом его осенило: комната заново и полностью меблирована. Дешёвенькая и весёлая мебель, которой они с Кэти после женитьбы обставляли комнату, уступила место солидному, матово-блестящему дорогому гарнитуру. Вместо светлой крашеной кровати в алькове стояло внушительное великолепное ложе. «Красное дерево!» — ужаснулся Билль. Кровать, письменный стол, стулья, туалетный столик, диван с высокой спинкой — всё было из блестящего полированного красного дерева. И всё было чужое, незнакомое. Вещи, с которыми в его памяти была неразрывно связана их комната, исчезли.
На своё жалованье Кэти, разумеется, не могла купить всего этого великолепия, — это было ясно Биллю. «Может быть, она сдала кому-нибудь комнату», — мелькнуло у него. Нет, вот на туалете его, Билля, фотография. А с другой стороны ещё одно мужское лицо. Билль наклонился, чтобы прочитать надпись на карточке. «Личный секретарь — это лучший друг. Престон Хардер».
Билль уставился на портрет патрона Кэти. Престон Хардер — мужчина средних лет. Красивое, сдержанно улыбающееся лицо. Вылощенный и представительный. Сам — настоящее красное дерево.
Сержант Лэби заглянул в зеркало на туалете — поджарый, лохматый солдат с усталым лицом, с которого недели госпиталя не согнали бирманского загара. Левая рука в лубке придает ему неловкий и нелепый вид.
«Забавно... Я изменился не меньше, чем комната, — подумал Билль. — Всё меняется...»
Почему же не звонит Кэти? Уже далеко за полдень. Может быть, глупо торчать здесь и ждать звонка? Он подождёт ещё полчаса, потам пойдёт вниз и выпьет стаканчик виски. Много стаканчиков виски...
Он подошёл к дивану у окна и лёг. Как он устал, однако! Билль закрыл глаза — и перед ним моментально всплыла гипотетическая «миссис А.». Билль думал, что выбросил её в Атлантический океан, но нет, вот она появилась в комнате и... стала переставлять мебель. Ей помогает улыбающийся Престон Хардер. Он отталкивает дешёвую, крашеную мебель Билля и ставит вместо неё противный, великолепный, дорогой гарнитур.
Билль проснулся. Были уже сумерки: он проспал до вечера. В кресле у дверей сидела «миссис А.» и глядела на него. Она была миниатюрна и изящна, и у неё было красивое лицо Кэти, потому что это была Кэти.
— Билль!
Растерянно щурясь, Билль вскочил с дивана. Но Кэти не бросилась ему навстречу. Она только заплакала и недвижимо сидела, глядя на него.
— Кэти, не надо! Кэти, ты давно здесь? Как ты умудрилась?..
— Достала место на самолёт. Мистер Хардер устроил... Я сказала ему, что мне нужно домой, к тебе...
— О-о!..
— Я сидела тут, около тебя... не знаю, как долго... и всё глядела...
— Но почему же ты плачешь, скажи мне, Кэти? — он подошёл к ней, взял её руку. — Скажи мне, в чём дело? Я готов ко всему. Только скажи.
— Твоя рука... — прорыдала она.
— Моя рука? И это все?
— Твоя рука... Ты ранен, Билль! Бедная рука, так изувечена! И эта повязка. Тебя даже нельзя обнять, Билль!..
— Девочка, — сказал Билль, — это ерунда. Я могу обнять тебя.
И он сделал это вполне успешно.
Но загадка комнаты ещё мучила его. Билль усадил Кэти на диван и сам сел рядом, старательно воздерживаясь от того, чтобы обнять ее за талию здоровой рукой.
— Вытри слёзки, — сказал он, — и скажи мне, что произошло с этой комнатой. Кто подарил тебе... я хочу сказать, откуда у тебя эта шикарная мебель?
— Разве ты не узнаешь её, Билль? Неужели ты не получил письмо, где я писала о смерти тёти Эми... Это же её мебель.
— Да, — сказал Билль, словно пробуждаясь от кошмара, — да, я узнаю! Боже, какой же я был осёл, Кэти!