В этом месте Лёнька ехидно хмыкнул:
— Но динозавр в переводе с греческого означает «страшная ящерица».
— Думаю, им об этом не стоит напоминать лишний раз, — улыбнулся я.
— Самое главное, что завры действительно наши друзья, — невозмутимо продолжил Василий Семёнович. — И эти отношения на всю жизнь. После появления из яйца у маленького заврика появляется друг-человек, прошедший строгий отбор. Он ухаживает за завром во время взросления, и между ними возникает эмоциональная связь, различной силы, в зависимости от способностей обоих. На базе неё происходит ментальная сонастройка друг на друга. В дальнейшем человек становится райдером завра.
— То есть всадником? — уточнил Леонид.
— Я хочу, чтобы вы поняли: завры — ещё один разумный вид, существующая на нашей планете. Только если люди пошли по техногенному пути развития, то завры по духовному. Они – другие. И это не человек оседлал завра, это завр позволил человеку летать на себе, — Василий Семёнович был серьёзен, для него явно важно было, чтобы мы поняли разницу.
— То есть их разум…
— Ментально во многом превосходит наш, — закончил фразу Василий Семёнович. — Они могут то, что нам и не снилось. Но и мы можем то, чего не могут они. Именно поэтому у нас получился столь удачный симбиоз.
— А как вышло, что завры стали взаимодействовать с человеком? Просто взяли и слетели с гор? — не унимался дотошный Лёнька.
— Во-первых, завры не слетали с гор, — терпеливо пояснил Василий Семёнович. — Вы опять судите по драконам из фантастических книг, оттуда все клише. Для жизни заврам необходимо тепло. Высоко в горах они жить не могут, там для них слишком холодно. Во-вторых, возвращаясь к твоему вопросу, Леонид: завры поняли, что без союза с людьми их вид обречён. Так сложились обстоятельства, что они показались человеку, но не простому, а такому одарённому, как ты, Глеб. Тому, кто смог их понять. Это было время становления, время проб и ошибок. Основная информация дошла до нас только в форме легенд. Завры даже до совместной жизни с человеком старались максимально ограждать себя от лишних глаз и ментально ставили блоки на воспоминания о себе. Но всё не проконтролируешь: кто-то где-то видел, что-то сказал. Есть же сказки о драконах. Не могли же это людям просто присниться, причём независимо друг от друга в разных частях света.
— Вы обещали рассказать, что делали возле моего дома, — вспомнил я, как только разговор зашёл о снах.
И напряжённо вгляделся в Василия Семёновича: что скажет? Как объяснит? От этого зависело многое. В том числе и моя вера этому добродушному на вид, но абсолютно незнакомому мне человеку.
Глава 4
Василий Семёнович сделал паузу, будто подбирал слова. Поставил локти на колени, опёрся подбородком на сцепленные ладони и, глядя мне в глаз, сказал:
— Мы собирались лететь домой. Но зарядил дождь. В такую погоду летать — удовольствие ниже среднего. Я хотел переждать. Но Ливасса уговорила меня пролететь над городом. У неё есть одна способность – необыкновенное чутьё на одарённых. Вот Ливасса и хотела поискать нужного человека. Обычно мы стараемся облетать крупные населённые пункты. Но в низкую облачность, да ещё в темноте, можно. Так вот: позавчера ночью погода была отвратительная, я продрог до костей, несмотря на то что экипирован был как положено. Ливасса, по-моему, тоже пожалела о нашей вылазке, но мужественно выполняла задуманное. Мы долетели почти до окраины города и собирались разворачиваться, когда она почуяла тебя, Глеб. Задействовав «отвод глаз», мы спустились ниже, чтобы Ливасса смогла бросить ментальный зов. Кстати, в подтверждение твоих способностей: испугавшись, ты смог увидеть Ливассу сквозь маскировку. И прошу прощения, что пришлось тебя усыпить. Боялись неадекватной реакции.
— Теперь всё встало на свои места, — саркастически сказал я, опять потрогав рюкзак. — И что такое этот ваш «зов»? Насколько Ливасса поковырялась в моём мозгу? Как можно доверять вам после этого?
Я действительно был возмущён. Мне не понравилось, что на меня оказывалось воздействие. Мало ли чего ещё могли вложить мне в голову? Может и решение прийти сюда я принял под внушением? Это знакомство казалось всё более опасным. Появилось желание уйти и забыть случившееся. Но посмотрев на Лёньку, я понял, что не поступлю так. Друга не смущало ничего. Он смотрел на Василия Семёновича с неподдельным интересом. Я понял, что не смогу его увести. И оставить одного тоже не смогу.