— А что происходит? — теперь насторожился и Леонид.
— Я ничего не понимаю, у меня просто странные ощущения. Но вот Василий Семёнович говорит, что готов объяснить.
— Я действительно знаю, что происходит с Глебом.
— И что? — недоуменно переводя взгляд с меня на Василия Семёновича, спросил Лёнька.
И мы уже вдвоём в ожидании посмотрели на странного человека.
— Дело в том, Леонид, что ваш друг одарённый. Его реакция на некоторые вещи, скажем так, не стандартна. Безусловно вы знаете, кто такие эмпаты, телепаты?
— Да, конечно. Эмпат - это человек, который понимает и воспринимает эмоции других, как бы считывает, ну это если по-простому. А телепат — тот, кто способен передавать и читать чужие мысли на расстоянии, без помощи достоверно известных науке способов передачи информации, —как на уроке оттарабанил Лёнька. — Но за Глебом я ничего подобного не замечал, скорее наоборот.
— Нет-нет, ваш друг не является ни тем, ни другим в прямом понимании этих слов, вернее он немного эмпат и телепат, но в отношении не людей, а других существ.
— Кошечек, собачек? — заржал Лёнька. — Есть у него дома кот, только Глебу в тапки и выражает своё восхищение. Я-то думаю: почему?! А оно вона как! Потому что общение на высшем уровне.
— Похоже, у меня не получается объяснить, — улыбнулся Василий Семёнович. — Лучше я вам покажу.
Он встал и неторопливо пошёл в сторону смущающего меня места на поляне. Я напряжённо заёрзал. Ох, что-то будет!
— Лёнька, пойдём отсюда. Мне это всё не нравится, — прошептал я и схватил друга за руку. — Может Василий Семёнович этот бандит или маньяк.
— Да нормальный мужик, — легкомысленно отмахнулся Лёнька и тут же со смешком добавил: — Может немного сумасшедший только.
— Это ты сумасшедший, — зашипел я. — Пойдём, пока он не вернулся.
— Нас двое, справимся мы с ним. Что ты, честное слово, как моя бабушка! В кои-то веки приключение нарисовалось.
Пока мы негромко препирались, Василий Семёнович дошёл до места, которое меня беспокоило. Предчувствие, что сейчас что-то случится сдавило сердце. И это не метафора, на самом деле в груди стучало, в горле встал ком, а в животе разливалась тревога. Я был в шоке от своих ощущений. Да что происходит? Я поглядел на мужчину. Он будто понял моё состояние и спокойно сказал:
— Всё в порядке. Сейчас я покажу тебе, Глеб, отчего ты так странно себя чувствуешь. Вернее, мы покажем…
Василий Семёнович вытянул руку, будто прикасаясь к чему-то, и после этого всё встало на свои места, ну как встало… по внутренним ощущениям. Зато мозг отказывался верить глазам. Я зажмурился, пытаясь прогнать глюк. Опасливо открыл один глаз: нет, всё осталось на месте. В той части поляны появился, я не знаю, как назвать — зверь?! Гад?! Динозавр?! Вот да, наверное, последнее ближе всего к тому, что мы увидели. Я остолбенел. Даже Лёнька потерял дар речи, он стоял с глупо вытаращенными глазами, хватая ртом воздух. Это было так потешно, что неожиданно для себя, я совершенно по-дурацки хихикнул. Этот истерический звук прервал повисшую на поляне тишину. Василий Семёнович спросил:
— Ребята, вы как? В порядке?
— Ну, наверное, в порядке, — отмер Лёнька. — Вы обещали объяснить, что происходит, а пока вопросов больше, чем ответов.
— Да, понимаю. Я хотел бы познакомить вас со своим другом. Это Ливасса. Она завр.
Мне показалось, что существо кивнуло головой, будто здоровалось. Но это же бред?
— Она ваш кто? — тупо переспросил Лёнька.
— Завр. Так мы зовём этих прекрасных созданий, — сказал Василий Семёнович и с необыкновенной нежностью погладил крыло ящера.
Насчет «прекрасных» я бы, конечно, поспорил. Но, как говорится: de gustibus non est disputandum1. (о вкусах не спорят (лат)).
Существо спокойно стояло, присутствие рядом несъеденного Василия Семёновича тоже обнадеживало. Тем не менее внутри меня маленький мальчик продолжал бегать, заламывая руки, и кричать: «Аааа, страшный звеээээрь!» При этом странное спокойствие пыталось его настигнуть, окутать и угомонить. Этот диссонанс напрягал.
Зато Лёнька не боялся вообще. И если я с опаской отодвинулся, то он, наоборот, подошёл поближе. Привыкший анализировать мозг отметил, что визуально динозавр или как его там, выглядел выше Лёньки раза в два, то есть около четырёх метров. Он пугал одним только своим существованием, не говоря уже о внешнем виде.
— Дракон, — с придыханием прошептал Лёнька.
Я скептически хмыкнул. Мы привыкли, что в литературе изображают драконов как величественных животных, наделенных умом, парящих в небесах и дышащих огнем. Дико красивых и недоступных. Существо, стоящее перед нами, на дракона походило разве что наличием крыльев. Больше всего оно напоминало птеродактиля. Огромного такого четырёхметрового птеродактиля с длинной шеей и головой ящера. Я почувствовал себя в роли обеда, захотелось убежать и забиться в какую-нибудь нору. Но я не мог бросить Лёньку, влюблённо смотрящего на существо. Он ещё и цокал восхищённо, будто по выставке прогуливался: