Я вспомнил, как мы общались с моим таинственным другом, и попытался так же позвать Эжена, транслируя чувство раскаяния. Завр удивлённо повернул ко мне голову. Его глаза внимательно смотрели на меня, я скорее почувствовал, чем «услышал», что он понял и не обижается. Вот это да! У меня получается общаться!
Значит я осваиваю мыслеречь, и это не странная связь с таинственным ящером, а вполне себе тренируемый навык. Жаль, что пока я «слышал» плохо, будто через толщу воды. Надеюсь, это тоже дело времени.
От радости, что у меня получается, я совсем осмелел или, может, обнаглел. Мысленно попросил у Эжена разрешения потрогать его крыло. Мне давно хотелось сделать это. Сначала завр не понял, о чём его просят, но, когда я закрыл глаза, сосредоточился, и несколько раз медленно представил, как я трогаю крыло, Эжен услышал. Он опустил крыло и, расправив, положил его на землю.
Я подошёл ближе и стал рассматривать. Это была огромная кожистая перепонка, она начиналась от длинных передних конечностей и заканчивалась у задних. На ощупь была тёплой и плотной, внутри явно находился слой мышц. Как и всё тело завра, крылья были покрыты пикнофибрами. Будто сумасшедший мастер расшил кожаное полотнище бахромой.
За ощупыванием Эжена меня и застала профессор Кац.
— Вы уже начали занятие? Приятно удивлена, — сказала Женевьева Альбертовна, поправляя выбившиеся из причёски волосы, и тут же ткнула пальчиком: — обрати внимание, что в разных местах у завров разные пикнофибры: обычные покрывают бóльшую часть тела завра. Они слегка изогнутые, похожие на волоски нити. Густые нити с кончиком, ветвящимся на тонкие ниточки, растут на шее и основании хвоста. Расходящиеся на середине общей длины, покрывают голову. На крыльях растёт так называемый пух.
— Это очень необычно. Я такого никогда не видел и не щупал, — вспоминая ощущения в пальцах, сказал я.
Эжен уже убрал своё крыло и принял скучающий вид. Интересно, что он обо мне подумал? Щупал его, как мальчишка, дорвавшийся до игрушки. А ещё его обвинял в недостойном поведении.
— Эжен сказал, что ты попросил разрешения пощупать его крыло, — будто прочитав мои мысли, спросила Женевьева Альбертовна. — Обычно он этого не любит. Когда у детей уроки, требующие тактильного контакта, старается поменяться с кем-то. Лишь строгое внушение Старших и понимание, что кому-то из завров нужно быть на занятии, останавливают его от побега. А тебе разрешил, удивительно!
— Мне кажется, он не ожидал, что я смогу попросить что-либо ментально, поэтому согласился.
Эжен фыркнул, кивнув внушительной головой. Женевьева Альбертовна посмотрела на него, потом на меня:
— Ты прав, не ожидал. А скажи мне, Глеб, как так произошло, что вчера ты только пробовал и, скажем так, всё было ещё далеко от полноценного общения, а сегодня уже смог попросить? Обычно для этого требуется гораздо больше времени.
Я смутился. Как же теперь объяснить и не проговориться про «ночного завра»? В голове лихорадочно метались мысли, натыкаясь друг на друга и мешая найти единственно верную для ответа.
— Я-я вчера не мог уснуть и тренировался. Медитировал, потом сосредотачивался и старался передать ту или иную мысль, — соврал я, надеясь, что такой скачок возможен, благодаря тренировкам.
— Интересно, — задумчиво сказала профессор Кац. — Расскажешь потом, что делал. Возможно, ты интуитивно придумал хорошие упражнения, и надо их взять на вооружение. А теперь, раз ты себя чувствуешь нормально, давай тренироваться ещё.
Я перевёл дух. Вроде бы пронесло. Женевьева Альбертовна тем временем подошла к Эжену и погладила его по носу. Я не смог удержаться от вопроса:
— Профессор, почему мне теперь кажется неуважительным и фамильярным гладить завра по носу? Ведь это похоже, как… — я не находил слов, чтобы никого не обидеть.
— Как будто ты гладишь животное? — подсказала мне Женевьева Альбертовна.
— Да, — смущённо подтвердил я. — Но ведь завры высокоразвитый вид, это как-то неправильно.
— Почему же? Когда к тебе подходит друг и жмёт руку, похлопывает по плечу или дружески обнимает при встрече, разве ты воспринимаешь это как ненормальность?
— Нет, конечно, но это другое.
— Отчего? — удивилась профессор. — Согласись, было бы странно, если бы ты пытался пожать лапу завру. Завры, как и люди, нуждаются в тактильном контакте. Поэтому ничего зазорного в такой ласке нет.
Подтверждая свои слова, женщина не только погладила нос Эжена, но и звонко поцеловала. При этом и завр, и она были абсолютно довольны друг другом. Эта картина выглядела настолько естественной и гармоничной, что больше у меня не возникло ни одного сомнения по этому поводу.