— Это приятный бонус, — потёр руки Лёнька. — Но от основного вопроса тебе не отвертеться.
— И что за вопрос?
— Как ты? Ничего не случилось? — серьёзно спросил он и цепко глянул на меня.
— Да вроде всё нормально. Почему ты спрашиваешь?
— Ты молчишь и грустный какой-то. Решил, вдруг что-то случилось, а ты не рассказываешь, потому что не хочешь меня расстраивать.
— И, конечно, настолько себя накрутил, что прибежал ко мне утром. И кто теперь из нас параноик?
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — с набитым ртом ответил Лёнька. — Я рад, что всё в порядке. Просто странно, что так резко прекратились все неслучайные случайности. Хотя может и правда завры присматривают настолько хорошо. А раз всё хорошо, тогда дожуем и пойдём к Семёновичу.
Я посмотрел на белобрысого балабола и ничего не ответил. Лёнька всё-таки такой… Лёнька.
Перед занятием мы решили посидеть в долине между Горным и Гнездом. Сегодня было безоблачно и тепло. Настоящее бабье лето! Мы с удовольствием жмурились на солнышке и наблюдали за летящей паутиной. Внезапно нас накрыло тенью. Поток воздуха взметнул опавшие листья. Хрустнув мелкими ветками, недалеко от нас приземлился завр. Он, а вернее она была прекрасна! Завра раскинула крылья и, красуясь, вытянула шею. Лёнька восхищённо прошептал:
— Какие же они всё-таки! Глеб, ты посмотри какой красивый завр!
— Не красивый, а красивая, — с улыбкой поправил я.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил Лёнька.
— А ты разве не узнал? Это Ливасса. Кстати, надо поздороваться, а то невежливо.
Я встал, подошёл чуть ближе, сосредоточился и передал Ливассе приветствие и пожелание хорошего дня. В ответ пришло ответное пожелание. Потом завра спросила: иду ли я на занятия к её райдеру. Причем образ, пришедший от неё, я сначала не понял. Ливасса воспринимала Василия Семёновича исключительно в позитивных красках, тогда как для меня это был хоть и любимый, но достаточно строгий преподаватель. И сначала оба эти образа не состыковались в моём мозгу. Но после уточнения, понял о ком речь, и ответил утвердительно на её вопрос. Завра показала образ идущего Василия Семёновича, и я понял, что профессор скоро будет. Я поблагодарил и сел обратно к Лёньке на скамейку. Ливасса же, не спеша, направилась в Гнездо.
— И что? Что она сказала? — жадно спросил Лёнька.
— Поздоровалась и передала, что Василий Семёнович скоро придёт.
— Глеб, а расскажи, как это? Ну, что ты чувствуешь? Только не говори, что этого не поймёшь, пока не испытаешь.
— Так это правда, — не удержался я.
Тут же получил от Лёньки тычок в бок. Он состроил преувеличенно злую гримасу, призывая меня к откровенности.
— Ладно, попробую объяснить, — смиренно ответил я. — Понимаешь, есть ощущение, что мыслеречь объёмная. Вот скажем, когда я читаю книгу художественную, я не осознаю букв, не вижу их перед глазами. Я вижу образы, будто смотрю фильм. Для меня никогда не было разницы между книгой и кино. Если пытаюсь сосредотачиваться на буквах, то пропадает картинка и смысл, просто чёрные значки. Но и это сравнение не совсем правильное, ведь в общении с заврами присутствует ещё и эмоциональная окраска.
— У меня с чтением похоже, но немного иначе, — задумчиво произнес Лёнька. — Интересно. То есть ты пропускаешь процесс звуковой кодировки и сразу сопоставляешь буквенный состав с ментальной репрезентацией слова…
— Эй, тормози! Я не готов с самого утра погружаться в эти дебри. Пожалей меня. У меня ещё занятие с Эженом, я с него и так выползаю с гудящей головой.
— Ну это же интересно! Пообещай, что как немного пообвыкнешься, мы продолжим этот разговор.
— Всё что хочешь, только сегодня пощади.
— Вот ты смеёшься, а некоторым убогим, таким как я, никогда не понять общения мыслеречью, — обиженно сказал Лёня.
— Ты знаешь, когда общаюсь с заврами, я чувствую себя именно убогим. Я осознаю, что понимаю лишь малую часть из того, что они транслируют.
— Глеб, ты не пожалел, что остался? – серьёзно спросил Лёня.
— Нет, а ты?
— Нет, конечно. Тем более, что у меня теперь девушка есть! – выпалил он и с интересом ждал от меня реакцию.
— Так вот чего ты прискакал с утра! Тебя распирало желание похвастаться, — понял я и стал подначивать Лёню. — Признайся, так и есть! Не устояла Ксения перед твоими чарами.
— Глеб, ты хоть бы удивился ради приличия, — даже расстроился он.
— Чего удивляться? А то я не видел, как вы друг на друга смотрите.
— Я тоже вижу, как ты на Настю смотришь. Не один ты такой глазастый.
— И хорошо. Я это и не скрываю от тебя, — ответил безмятежно, очень уж мне нравилось над Лёнькой подтрунивать.
— Противный ты всё-таки, Глеб.