Глава 23
— Глеб? — удивился Стэнли, открыв дверь.
Библиотекарь выглядел таким домашним в тапочках и тёплом клетчатом халате, что согревал одним своим видом.
— Простите, что поздно. Мне нужно с кем-то поговорить.
— Проходи, конечно, проходи, — засуетился Стэнли. — И не переживай. У меня сон старческий, короткий. Выспаться всегда успею. Рад, что ты пришёл. Замёрз? Давай я тебя чаем напою.
И Стэнли засеменил к чайнику. Я повесил куртку на вешалку возле двери, сел к столу на краешек мягкого стула и, пока Стэнли заваривал чай, на одном дыхании выдал ему всё, что сегодня произошло. Под конец даже охрип от длинного монолога и постоянно подкатывающей к горлу горечи. Стэнли молча слушал, бросая на меня проницательные взгляды.
Когда чашка звякнула о блюдце в неверной старческой руке, я опомнился и подскочил помочь. Стэнли благодарно улыбнулся, положил печенье в небольшую хрустальную вазочку и отнёс на стол. Сел на кресло, сцепил руки в замок и задумчиво наблюдал, как я расставляю чашки и разливаю чай.
— Ты принял сложное решение, — сказал Стэнли, как только я сел напротив. — Кто-то скажет, что глупое, но я скажу, что оно верное. Ты подумал о малышке в первую очередь — это достойно. Хотя я так понимаю, что Настя в твоих мыслях тоже занимала не последнее место.
Я скрыл смущение, отхлебнув из чашки. Стэнли немного подался ко мне и участливо спросил:
— Расскажи мне лучше, как ты себя чувствуешь?
Я опустил взгляд в чашку с чаем. Прислушался к себе. Внутри меня ещё не улеглись сомнения. Я уже почувствовал, что малышка-завра может стать мне близким другом. Лишится этого, даже ради Насте, было тяжело. Я потёр шею рукой. Я должен поступить так, как лучше для малышки, это важнее всего. Я пережил смерть папы, смерть малыша сегодня, так неужели не переживу это? Завра ведь не погибла, она в надёжных, в лучших руках. А я всегда буду рядом, чтобы помочь, поддержать. Кивнул своим мыслям. Поднял голову и наткнулся на понимающий взгляд Стэнли. Я почувствовал такую благодарность к этому ставшему родным человеку, что перехватило горло. Я сглотнул слюну, в которой ощущался вкус чая с бергамотом, поставил чашку на стол и сказал:
— Я в порядке. Вроде бы. Но это решение оказалось тяжёлым. Я и не думал, что может быть так…— замолчал, подыскивая наиболее подходящее слово.
— Болезненно? — подсказал Стэнли.
— Да и … жалко, — честно добавил я и посмотрел в глаза Стэнли: понял ли?
Он понял. Библиотекарь встал, шаркая ногами, сходил за бутылочкой клюквенной настойки и вновь устроился в кресле. Налил напиток в маленькую рюмочку и выпил. Немного подумал и налил ещё. Я, ничего не понимая, нетерпеливо заёрзал на мягком сиденье. Стэнли опёрся на подлокотники кресла и пытливо посмотрел на меня:
— Помнишь, ты хотел узнать, что было во времена фанатиков?
— Д-да, — запнулся я от неожиданности. При чём тут это?
Стэнли грустно улыбнулся. Глотнув чая, я засунул печенье в рот. Потом опять посмотрел на Стэнли. Библиотекарь прикрыл глаза, лицо его на мгновенье исказилось. Я понял, что ему действительно неприятны эти воспоминания, мне стало жаль Стэнли. Хотелось сказать: «Не надо. Если вам так тяжело, не вспоминайте!» Я уже открыл было рот и … закрыл. Я понял, что Стэнли таким образом пытается помочь мне. Рассказать свою историю, о какой-то своей утрате, которую он смог пережить. Где-то в районе солнечного сплетения зародилась горячая точка, она быстро разрослась и охватила меня тёплой благодарностью. Захотелось обнять Стэнли, сказать, какой он чуткий и замечательный. Я это знаю, мне это ценно, и не нужно себя мучить и что-то мне рассказывать. Вновь дёрнулся сказать об этом, но Стэнли уже взял себя в руки и начал говорить, я не посмел его перебивать.
— Я родился здесь, в Латэте. Мои родители были райдерами. Я с детства мечтал, что стану похожим на них: мою прекрасную добрую маму и отца, одного из лучших всадников. Но потом всё изменилось. Я не знал, что произошло, но отец пропал. Мама запретила мне выходить на улицу и общаться с кем-либо. Я пытался узнать у неё хоть что-нибудь, но она неизменно отвечала, что это меры безопасности, ничего больше. Ночью, когда мама думала, что я сплю, она рыдала в подушку. Эти звуки я не забуду никогда, они выворачивали мою детскую душу наизнанку.
Стэнли тяжело вздохнул. Морщины на его лице казались картой переживаний.
— Сам понимаешь, продолжаться так всё время не могло. И однажды мне удалось улизнуть на улицу. Только вот я не ожидал, что меня встретят так.... Я нашёл свою компанию, радостно кинулся им навстречу, ведь мы так давно не общались! Но увидел насупленные лица и услышал: «Уходи. Мы тебе не доверяем». Я оторопел, растерялся, не мог понять, что произошло. В чём я виноват? Было обидно и больно. Я бежал домой, ничего не видя из-за слёз. А в голове звучало: «Не доверяем, не приходи больше…» Мелкие камни, вылетающие из-под моих сандалий, выстукивали на дороге похоронный марш.