К черту все это.
Все кружится вокруг меня, когда я достаю телефон, и мне приходится опереться на ближайшую стену. Запросив телефон, сажусь на ближайшую скамейку. Мой телефон почти разрядился, поэтому я открываю сообщение, которое Лейла отправила несколько минут назад.
LAYLA
Пожелай мне удачи!
Мое сердце пропускает несколько ударов, когда я открываю фотографию. Это селфи с отражением. Её волосы убраны в тугой пучок, а сама она в черном купальнике позирует перед большим зеркалом. И каждый раз, когда я смотрю на нее, у меня перехватывает дыхание. Настоящая красота, широкая улыбка, то, как она нервно грызет ногти...
Я собираюсь отправить ей ответное сообщение, чтобы она знала, что я уже в пути, но тут мой экран темнеет.
— Черт, — бормочу я.
Я убираю телефон, так как начинаю дрожать. Холодно для марта, а у меня нет куртки. Осмотрев рану на руке, я решаю, что она не требует немедленного вмешательства. Когда подъезжает красная «Tayota», решаю, что это моя машина, и, спотыкаясь, забираюсь на заднее сиденье.
— Орион? — спрашивает водитель, прищурив темные брови, глядя на мой промокший, пьяный вид.
— Да, — отвечаю я хрипловато.
— Эй, парень, у тебя есть зарядка для телефона? — говорю я невнятно.
— Нет, извини.
— Ничего страшного.
— Западный Голливуд? — спрашивает он, сверяясь с адресом прослушивания Лейлы на своем GPS.
— Да.
Остальная часть поездки проходит в тишине, несмотря на моросящий дождь. Прижимаюсь левой щекой к прохладному стеклу, то и дело засыпая. Все, чего я хочу, - это увидеть её. Все, что мне нужно, - это... она. Когда мы съезжаем с автострады, раненая рука начинает пульсировать. Отлично.
Водитель подъезжает к большому белому зданию через сорок пять минут, быстро достаю пару стодолларовых купюр и бросаю ему, несмотря на то, что уже оплатил поездку в своем приложении. Дождь здесь еще сильнее, спотыкаясь, я иду к навесу. На двойных входных дверях висят плакаты, и мне требуется секунда, чтобы полностью осознать, что на них написано.
Парижская школа балета: Прослушивание только СЕГОДНЯ.
Сглатываю, когда желчь подступает к горлу. Париж. Который находится в гребаной Франции. Покачав головой, открываю двойные двери. Знаки указывают на зал ожидания, но я стою возле дверей, чтобы не мешать. Когда достаю телефон, экран не загорается. Черт, я забыл. Оглядываясь по сторонам, думаю, не попросить ли у кого-нибудь зарядное устройство, но потом решаю просто постоять на месте, пока Лейла не закончит. Её прослушивание в четыре, а это, судя по часам, через час. Я увижу ее, когда она появится у входа.
Стоя перед стеклянными двойными дверями, наблюдая за тем, как на бульваре Санта-Моника останавливается и расходится поток машин на ближайшем светофоре. Несмотря на то, что я все еще пьян, хождение взад-вперед помогает справиться с тошнотой. Через некоторое время сажусь, чувствуя, как все вокруг начинает кружиться. Балерины приходят и уходят, большинство из них примерно возраста Лейлы. Никто из них не замечает меня и не беспокоится о том, что я просто какой-то случайный пьяный чувак, болтающийся на танцевальном прослушивании для старшеклассников. Когда тошнота проходит, снова встаю и оглядываюсь по сторонам. Сейчас 16:15, и, несмотря на то, что я знаю, что прослушивания могут длиться часами, беспокойство когтями впивается в мой позвоночник. Что, если она уже закончила и ждет меня в другом месте? Может, есть другой выход? Я иду по неприметному коридору. Стрелки, указывающие на комнату ожидания, приводят меня к белой двери, и когда я открываю ее, около пятнадцати молодых девушек принимают всевозможные позы - но никакой Лейлы.
Отступаю и продолжаю идти по коридору. Моё внимание привлекают приглушенные голоса, и я, опираясь на стену, медленно подхожу ближе. Это смесь хриплого французского и британского акцентов, я уже собирался уходить, как слышу, что один из них произносит имя Лейлы. Подкравшись ближе, молча встаю за дверь, пытаясь понять, что они говорят о ней.
— ...никогда не добиться успеха в Европе, тем более в Париже, — презрительно говорит одна женщина.
— Её верительные грамоты впечатляют, — говорит мужчина с низким и гулким британским акцентом.
— Что толку в её дипломах, если она не выглядит, как балерина? — возражает первая женщина, в ее тоне слышится отвращение.
Я сжимаю кулаки и продолжаю слушать - моя грудь одновременно болит за неё и горит от ярости. Это ее мечта, а эти люди смеются над ней?
— Времена меняются, Джин. Думаю, нам стоит посмотреть её выступление и понять, что она может предложить.
— Времена, может, и меняются, но она на двадцать фунтов тяжелее. Неужели ты думаешь, что наши танцоры-мужчины захотят её подхватить? Возможно, она сможет пройти отбор с помощью диеты и упражнений, но ей придется морить себя голодом всё лето. Вы видели песню для прослушивания? Она некультурная и дешевая. Я подозреваю, что ей будет трудно вписаться в элегантность Парижской школы балета, несмотря на её вес.
Мужчина вздыхает и бормочет что-то нечленораздельное, а мне хочется выломать эту гребаную дверь и накричать на них за оскорбление Лейлы.
К черту эту школу. Лейла заслуживает лучшего.
С алкоголем, который всё еще течет по моим венам, мне каким-то образом удается найти черный вход на сцену прослушивания. Как раз собираюсь найти укромное местечко, когда моё внимание привлекает вспышка рыжих волос.
Начинается музыка - музыка Лейлы, которая чертовски точно не является бескультурной и дешевой.
«Take Me to Church от Hozier».
Гордость переполняет меня, когда я медленно подхожу к краю сцены. Она так охуенно старалась ради этого. Она сотни часов тренировалась в крошечной танцевальной студии в доме Скотта, используя приемы, которые оттачивала с трёх лет. И все это привело к тому, что наступил этот кульминационный момент - единственное прослушивание.
Мой взгляд находит судей - двух мужчин и двух женщин.
Они почти не смотрят. Вместо этого одна из женщин качает головой и начинает быстро говорить с одним из мужчин.
Я смотрю на них, и в моей груди вспыхивает гнев. Они не заслуживают её. Делаю шаг ближе к сцене, когда начинается припев, и Лейла прыгает и кружится в воздухе. Ее купальник обнимает каждый сантиметр её идеального тела - узкие бедра, маленькую грудь, длинные ноги... Как они могут не видеть, насколько она совершенна? Я делаю еще один шаг, пока не оказываюсь на краю крыла - всего в футе от того, чтобы выставить себя на обозрение судей. Яркий свет заставляет меня быстро моргать, а музыка разносится по залу. Даже не слышно, как Лейла приземляется на пол сцены. Для этого она полгода тренировалась приземляться. Мой взгляд падает на её ноги, на пуанты с лентами, плотно обхватывающими лодыжки.
Я всегда восхищался тем, как она это делает, как сильно она меняется, когда танцует.
Исчез неуверенный в себе подросток, его сменила уверенная в себе профессионалка, погрузившаяся в музыку. Подтянутые мышцы поддерживают ее элегантную форму при каждом движении, и я облизываю губы, когда она приземляется в нескольких футах от меня, ее тело согнуто пополам, а руки вытянуты в стороны. Когда она поднимает голову, провожу рукой по губам, видимо, привлекая её внимание, потому что она переводит взгляд на меня, что заставляет её замешкаться и пропустить следующий шаг.