Когда Управление общественной безопасности было прикрыто, финансирование его деятельности прекращено, а двери Международной полицейской школы в здании бывшего трамвайного депо захлопнулись, кое-кто из полицейских советников навсегда ушел с государственной службы. Некоторые превратились в частных детективов. Джек Гоин, например, открыл в Вашингтоне собственный офис под названием «Служба общественной безопасности». Его бывшие коллеги с лучшими связями без труда перешли в Агентство по борьбе с контрабандой наркотиков, что давало им возмояшость вновь участвовать в полицейских операциях за границей.
Многие из бывших полицейских никогда не служили в странах, где пытки стали общепринятым методом извлечения информации. Другие, хотя и служили в Бразилии или Уругвае, лично в применении пыток не участвовали. Одни знали о пытках, другие — нет. И все же, чем бы они ни занимались в прошлом, после убийства Митрионе общественность стала относиться к ним с большим недоверием, правительство вообще от них отреклось, и в большинстве случаев они остались без работы.
Когда из Парижа пришло известие о том, что Филип Эйджи пишет книгу, это было воспринято как дурное предзнаменование для ЦРУ, как предвестник того, что 30-летняя эпоха его привилегированного положения подходит к концу. Свое последнее задание по линии ЦРУ Эйджи выполнял в Мехико. Именно там он и изменил, радикальным образом свои политические убеждения и стал придерживаться крайне левых взглядов. Он развелся с женой (для католика это серьезный шаг) и порвал с ЦРУ (еще более серьезный шаг для человека, давно «разменявшего» четвертый десяток и не умевшего делать ничего, кроме «грязных дел»). Но самым серьезным шагом для человека, еще дорожившего своей жизнью, было решение сесть за мемуары.
Соблюдая исключительную осторожность (а этому он научился еще в Лэнгли), Эйджи сумел восстановить в памяти и подробнейшим образом наложить на бумаге все, что произошло с ним за время службы в ЦРУ. Богатство документального материала (вернее, перспектива затяжных судебных баталий с ЦРУ) отпугнуло от книги большинство издателей в США. Но история Эйджи все же имела два счастливых конца. С большим успехом его книга была издана сначала в Лондоне, а затем и в Нью-Йорке. А в Париже он встретился с Анжелой Камарго Сейшас, которая стала его спутницей жизни.
В июле 1970 года тюремный охранник сказал Апжеле, что если та подпишет заранее составленное признание, то предстанет перед судом — военным трибуналом из трех человек. Анжела так ничего и не сказала на допросах, но «признание» все же решила подписать. Охранник предупредил: если она скажет хоть слово о пытках, то снова окажется в тюрьме.
Судья отнесся к девушке с пониманием (одна из школьных подруг Анжелы была дружна с его сыном), и она не удержалась и рассказала о пытках. До начала судебного процесса ее снова поместили в тюрьму, по теперь уже никто над ней не издевался.
Суд начался только через год и проходил в тюрьме «Вила милитар». Анжелу признали виновной в нарушении какого-то институционного акта и приговорили к двум годам и одному месяцу тюрьмы. И обвинение, и защита обжаловали приговор. К тому времени, когда военный верховный суд сократил ей срок тюремного заключения до 12 месяцев, Анжела уже просидела в тюрьме два с половиной года.
Выйдя на свободу, Анжела попыталась было остаться в Бразилии и воспользоваться всеми теми свободами, которые были обещаны Жан-Марку в том случае, если тот откажется уезжать за границу. Однако с первых же дней за ней стала неотступно следовать полиция, и она вскоре поняла, что лишь компрометирует тех, с кем встречается. Подумав, Анжела решила уехать в Париж. Там она стала изучать экономику в Сорбонне. В начале сентября 1972 года на одной из вечеринок, где были в основном французы и бразильцы, она встретилась с Филипом Эйджи, переживавшим в то время острейший эмоциональный и финансовый кризис.
Когда наконец вышла в свет книга Эйджи, читатели смогли прочесть следующее посвящение: «Анжеле Камарго Сейшас и ее товарищам в Латинской Америке, ведущим борьбу за социальную справедливость, национальное достоинство и мир».
Когда на пост президента США был избран Ричард Никсон, Линкольн Гордон ушел из государственного департамента и некоторое время работал президентом Университета Джона Гопкинса. Там он время от времени вел дискуссии со студентами, досаждавшими ему вопросами о его личной причастности к установлению военной диктатуры в Бразилии. Гордон пытался было оправдаться тем, что во время правления военных там в течение ряда лет наблюдался промышленный бум. Однако студенты в ответ приводили статистические данные, свидетельствовавшие о том, что временное процветание было достигнуто за счет бразильской бедноты. Так, за первые 10 лет военной диктатуры реальная заработная плата в стране упала на 55 %. Гордон говорил тогда, что, поскольку военные пришли к власти лишь в 1964 году, еще слишком рано подводить итоги их правления. Конечно, военные власти пытали людей с неугодными политическими взглядами, но это же лучше, чем если бы у власти в Бразилии было коммунистическое правительство.