Но я, в отличие от Тима, знал, какие книги мне нужны. А Велин, совершенно не ориентируясь в реалиях магического мира, просто терялся среди всей той информации, что оказалась в его распоряжении.
Ему просто никто не дал списка обязательных к прочтению книг. Но здесь я мог немного помочь, пусть даже это может вызвать проблемы у меня самого.
Ведь, если Велин узнает о криденах, он вполне может сопоставить информацию и заподозрить меня.
Однако я счел риск оправданным. Тим должен знать, что ему угрожает, чтобы уметь с этим справиться. Ведь не всегда же я могу оказаться поблизости, чтобы спасти парня.
Мне ведь самому станет проще, если Велин научится себя защищать. Никогда не думал, что это так трудно – вызывать к себе ненависть у того, кого пытаешься защитить. Я не могу относиться к нему плохо, и это мешает мне выдерживать правильный тон. Потому что Велин мне импонирует, и мне совсем не хочется с ним враждовать. А ведь я вынужден.
И это раздражает. Я выполняю работу, ради которой меня наняли – но, чем лучше у меня получается, тем больше недовольство собой. А еще я не могу избавиться от ощущения, что для Тима куда полезнее была бы моя помощь, чем наша вражда. Поэтому и продолжаю помогать, старательно этого не афишируя.
Подбросить справочник на тумбочку Велина не составило труда. А утром я наблюдал, как любопытство парня борется с его гордостью – он хотел спросить у меня, откуда книга, но не желал демонстрировать свое недоумение. А заодно и радость – справочник явно пришелся ему по душе. Не мудрено, после энциклопедии бестиария – там жизни не хватит, чтобы все прочесть. Здесь же изложена краткая информация исключительно о тех темных созданиях, которые представляют опасность для магов. И заодно – способы, как с ними справиться.
Может, вызвать его на дуэль? Пусть хоть так тренируется, раз уж его обучением никто не желает заниматься… Впрочем, едва ли он примет вызов. Все-таки понимает, что пока со мной не справится, а унижаться не захочет.
Жаль, ему не хватит безрассудства, чтобы согласиться.
Да и мне тоже.
Потому что форменное безрассудство – бросать вызов любимчику школы, которому прощают даже его невежество. Меня и так едва терпят, поскольку я смею оскорблять его; если же я попробую причинить ему вред… Этого мне точно не простят. А я не хочу становиться объектом преследования. Очень сложно сохранять тайну, когда на тебя нацелены все взгляды вокруг – причем далеко не дружелюбные взгляды. А моя маскировка не столь безупречна, чтобы я ни о чем не беспокоился.
И это являлось основной моей проблемой.
Да, я мог делать вид, что ставлю Ларсову условия – но лишь в тех пределах, какие он сам позволял. Браслеты – уступка с его стороны, демонстрация моей лояльности и его доверия. Но мы оба знаем – если я сделаю что-то не так, немедленно вернусь туда, откуда Ларсов меня привел. А там никто не будет разбираться, кто я такой, моей принадлежности к роду криденов окажется достаточно для смертного приговора.
Ведь даже Ларсов, проявивший любопытство, не стал допытываться, чем же я отличаюсь от прочих. А попытайся я рассказать – едва ли поверил бы мне. Никто бы в своем уме не поверил, тем более, что хитрость и умение криденов притворяться известны всем. И я в этом плане ничуть не отличаюсь от остальных сородичей, как бы сам не пытался доказать себе, что во многом остаюсь человеком. Но без этого я не сумел бы продержаться на улицах так долго, один, без чьей-либо поддержки.
Поэтому, что бы я сам не думал по поводу Велина и его подготовки, я даже пытаться не буду донести до Ларсова свои выводы и предложения. Меня наняли враждовать с избранным – и ничего другого от меня не потерпят. Любая другая инициатива не должна выходить за рамки моей работы, даже если я решусь ее проявить.
И, пожалуй, я не решусь интересоваться у директора, почему он выбрал столь странный способ подготовки Велина. Даже если бы я не узнал тайну появления избранного на свет, я бы все равно не решился. Слишком опасно задавать правильные вопросы, слишком неблагоразумно привлекать к себе чрезмерное внимание…
Особенно сейчас, когда у меня появилась надежда на спасение.
Прежде я жил, движимый лишь местью, зная, что рано или поздно меня уничтожат – не кридены, так маги. И я не боялся смерти, ожидая ее, как избавления от ненавистного моего существования. Только желание забрать с собой как можно больше врагов позволяло мне держаться за мое подобие жизни.