Они сидели молча, слушая монотонный гул отдаленного уличного движения и сознавая, что их удерживает друг возле друга только безрассудство.
Джулии хотелось снова спросить его: «Ну почему ты так упорствуешь? Мы могли бы сделать друг друга счастливыми, стоит только тебе изменить свое решение…» Но она уже один раз спрашивала его, а возвращаться к этому опять ей не позволяла гордость.
Наконец, когда кусок неба над головой утратил свой раскаленно-медный цвет, подернувшись белой дымкой, Джош проворковал:
— Давай сегодня не будем выходить. Останемся здесь. Я приготовлю что-нибудь поесть.
— Хорошо, — тихо согласилась Джулия. — Спрячемся в этом игрушечном домике на последние несколько часов.
Джош ненадолго отлучился и вернулся с кульком из магазина. Он распаковал содержимое, среди которого оказались бифштексы и все необходимое для салата.
— Ты не догадывалась о том, что я умею готовить, верно?
Она наблюдала за его стряпней.
— Я ничего не знаю о тебе, Джош. Мне лишь казалось, что знаю.
Он внимательно посмотрел на нее. Это был прямой, открытый взгляд, и сердце ее отчаянно забилось. Невозможность любить его была подобна непреодолимому препятствию, преграждавшему путь всюду, куда бы она ни повернулась.
— Ты знаешь абсолютно все, что нужно, — просто сказал он. — Ничего другого нет. Ты относишься к числу тех людей, которые хотят и воображают себе больше того, что есть. Ты сложная натура.
Джулия не нашлась что ответить.
Они съели приготовленное, затем сложили тарелки и чашки, тщательно убрали на кухне, чтобы не осталось никаких следов их пребывания. «Как будто нас никогда здесь и не было», — подумала Джулия.
В чистом белом пространстве, в котором они все еще находились, Джош взял ее за руку. Он развел ее пальцы и поцеловал тонкую кожу между ними. Джулия была не в силах противиться ему. Она знала, что не смогла бы сделать это, даже если бы и захотела. Когда он привлек ее ближе и поцеловал, она почувствовала минутную нерешительность. Но не смогла не ответить на его призыв. Это развеяло его сомнения. Они вместе поднялись по лестнице в белую спальню. Джош мог заставить ее забыть, как, впрочем, умел это делать всегда, даже о завтрашнем дне.
Через некоторое время Джулия заметила, что он уснул. Она немного полежала, прислушиваясь к его дыханию, а затем осторожно выскользнула из его объятий. Казалось, их кожа расплавилась от жары и сейчас отделилась со слабым звуком, похожим на прощальный поцелуй. Джулия подошла и остановилась у окна, слегка раздвинув занавески, чтобы взглянуть на чаек. С удивлением она обнаружила, что идет дождь. Он падал темной сплошной пеленой, и крупные капли подпрыгивали и отскакивали прочь, серебрясь в свете уличных фонарей. Дождь барабанил и булькал, и дождевая завеса прикрывала Джулию, как бы отгораживая от внешнего мира.
Она содрогнулась, но кожа все еще сохраняла тепло, и она поняла, что эту дрожь вызвало чувство одиночества. Оно разрасталось по мере того, как шло время, а она неподвижно стояла там, пока ей не стало казаться, что она одна во вселенной, обреченная смотреть на стремительные потоки, омывающие булыжники двора. Джош слегка пошевелился во сне.
Джулия отпустила занавески, и они упали, закрыв от нее дождь. Она подумала о том, что преднамеренно вызвала в себе острое чувство одиночества, хотя у нее ведь были муж, ребенок, любовник и такой друг, как Мэтти. На ее губах застыла усмешка, когда она пересекла комнату, направляясь к кровати. Джош крепко спал, вытянув одну руку в ту сторону, где лежала она, пальцы его были слегка сжаты. Джулия тихонько нагнулась и подняла рубашку, сброшенную им в спешке. Надев ее и обернув вокруг себя, она спустилась вниз по лестнице на кухню и приготовила чай. Потом долго сидела, уставившись в белый угол потолка и слушая монотонный шум дождя.
Утром они по-прежнему были нежны друг с другом. Даже двигались по маленькой кухне с особой осторожностью, как бы боясь толкнуть и обеспокоить друг друга.
После завтрака Джулия поднялась наверх, достала платье в красный и белый горошек, которое было на ней в «Ритц», как ей теперь казалось, много лет назад. Она запихнула его в чемодан вместе с несколькими другими вещами, брошенными сверху. Джулия уже собиралась щелкнуть застежками, когда почувствовала, что Джош стоит у нее за спиной. Он облокотился о дверной косяк, и ее поразило его полураскаянное, полунастороженное выражение лица. Он был похож на маленького мальчика, который знает, что его сейчас выгонят за дурное поведение. Джош казался грустным, искренне грустным, но в то же время заметно было, что он испытывал чувство облегчения. Он протянул Джулии большую куклу. Она издала слабое протестующее «мама».