Они зажгли огонь в камине и сели с большим серебряным чайным подносом между ними. Поленья потрескивали, а в углах комнаты сгущалась тьма. Джулия сказала:
— Как тихо. Этому дому нужны люди. Много, много людей. И сумасшедшие вечеринки.
— Может быть, — сказал Александр. Он придвинулся к ней, и они внимательно изучали друг друга. В Лондоне Джулия непременно сказала бы что-нибудь легкомысленное, чтобы уйти от этого момента. Но здесь, при свете огня, она провела рукой по его лицу. От огня камина его волосы, светлые на висках, казались красными. Она рассмотрела каждую черточку его лица. Они были хорошо знакомыми и не слишком интересными, но сейчас она заново открыла этого человека для себя. Это уже не тот Блисс, с которым они общались вместе с Мэтти. Джулия немного удивилась собственному невежеству. Этот Александр был незнакомцем, внушавшим трепет. Заглянув в его глаза, Джулия поняла, что он любит ее. Как она могла раньше этого не замечать? Это вселяло уверенность в себе, и она готова была принять его чувство. Его рот был настойчивым, и она сдалась. Тогда Александр отвел пряди волос с ее лица и поцеловал. Ее голова откинулась на спинку кресла, пока его язык странствовал по ее рту.
— Джулия, — сказал он, и тембр голоса напомнил ей о Джоше. Она снова подняла голову и посмотрела на поленья в камине. Очаг подернулся серым пеплом, но когда она пошевелила поленья кочергой, сноп искр устремился вверх. Джулия вздрогнула, встала и пошла закрывать бархатные шторы, чтобы оградиться от тьмы снаружи. Освободившись от своих пут, шторы свободно упали пышными складками. «Это понравилось бы Джорджу и Феликсу», — подумала она. Джордж посвятил жизнь созданию для своих клиентов этого великолепия, которое Леди-Хилл излучал из каждого угла. Джордж Трессидер умер бы за этот дом. Но сейчас здесь была она сама. Ирония судьбы позабавила ее, и она просияла от этих веселых мыслей.
— Пожалуйста, сыграй еще что-нибудь! На этот раз глупое и шумное. Давай проверим, понравится ли это дому, — попросила она Александра.
Он сел за рояль и ударил по клавишам. Регтайм Скотта Джоплина. Джулия выразила свое одобрение, закружившись на середине турецкого ковра и лихо отплясывая чарльстон. Александр продолжал играть, быстрее и быстрее, пока она не упала рядом с роялем, задыхаясь и смеясь.
— Мерси. Я Могу танцевать чарльстон так, как Мэтти.
Блисс посмотрел в потолок. Казалось, музыка все еще вибрировала в воздухе.
— По-моему, ты права, — мечтательно произнес он. — В старом доме слишком тихо. Тебе нравится, когда в доме много людей? Ты любишь вечеринки и праздники?
— Мне всегда нравились вечеринки, — пробормотала она.
— Хмм… — Александр закрыл крышку рояля. — Пойдем-ка поищем себе что-нибудь на ужин.
В холодильнике оказался холодный цыпленок и овощи в огромной морозильной камере.
— Не думаю, что отец и Фэй будут иметь что-то против, — сказал Александр.
— А где они? — с любопытством спросила Джулия.
— В Лондоне. У домработницы сегодня выходной. А больше здесь никто не живет. Разве что женщины из деревни приходят делать уборку. Вот так. И больше ничего и никого. — Выражение его лица не изменилось, когда он опять обратился к ней:
— Мне хорошо с тобой.
— Мне тоже, — сказала Джулия.
— Где будем ужинать?
— В столовой, как и положено.
Там было холодно, но Блисс включил электрический камин, и Джулия накрыла на стол. Четырнадцать стульев с высокими спинками окружали стол из черного дуба, и она решила, что они будут сидеть в разных концах, напротив друг друга. На ручках столового серебра была выгравирована буква «Б». Джулия сервировала стол множеством тщательно отобранных вилок и ножей. Александр принес бутылку рейнвейна, она достала высокие бокалы на витых ножках. В тишине и таинственности этой удивительной комнаты ей понравилось играть во владелицу замка.
Они сели, глядя друг на друга, так далеко, что приходилось кричать. Это показалось им невыносимо смешным, и они смеялись так долго, что остыл вареный картофель.
После ужина они вернулись в гостиную, к огню камина, и сидели держась за руки.
— Ты когда-нибудь будешь жить здесь? — спросила Джулия.
— Когда-нибудь, — ответил он. — Когда умрет отец. Таково условие.
Теперь его обособленность, неприкаянность в Лондоне стали ей понятны. Здесь его настоящая жизнь. Может быть, даже его музыка не была настоящей до такой степени. Его жизнь — Леди-Хилл. Зависть снова кольнула Джулию. А что была ее свобода, что она значила, кроме того, что Джулия была выброшена на произвол судьбы?