Феликс снял для Джулии квартиру в Кенсингтоне, которую его фирма выставила на повторную продажу. Он не хотел, чтобы она останавливалась на Итон-сквер и была свидетельницей его счастья с Вильямом, и был несколько смущен искренней благодарностью Джулии. Она взяла у него ключи с явным облегчением.
— Я не знаю, где еще в Лондоне я могла бы остановиться. Я пренебрегала своими друзьями. Не думаю, чтобы Мэтти захотела видеть меня в своем доме, хотя я и хочу, чтобы она позволила мне поухаживать за ней. А для отелей у меня действительно нет денег.
— Эта квартира твоя на любой срок, — быстро сказал Феликс.
Была уже полночь, когда Александр подъехал к ее квартире. Джулия полезла в сумочку за ключами. Они оба поймали себя на том, что смотрят на брелок с названием фирмы «Трессидер и Лемойн» при тусклом свете салонной лампочки, как будто это имело какое-то значение. Александр подумал о бледном строгом лице Мэтти, и опять его охватило сильное желание поцеловать Джулию. Она открыла дверцу машины, и в салон сразу ворвался холодный воздух. Джулия выскользнула из автомобиля. Наклонившись к окошку, она бросила:
— Спокойной ночи. Спасибо тебе. — И опять в ее интонации появились хрипловатые итальянские нотки.
— Не стоит благодарности, — ответил Александр. Джулия быстро, словно соглашаясь, повернулась и побежала к двери.
Закрыв за собой дверь, она вздохнула со смешанным чувством облегчения и сожаления. Затем пошла мимо лестниц и банок с красками, которыми был заставлен весь коридор. Она слышала, как отъехал Александр, и подумала о том, что даже не знает, куда он направился.
Глава двадцать шестая
Лили воскликнула:
— Закон изменился! Разве ты этого не знаешь?
— Какой закон? Я долго отсутствовала. Должно быть, произошло многое, чего я еще не знаю.
Джулия и Лили сидели на противоположных концах импровизированного обеденного стола в квартире на Кенсингтон-стрит. Они пили кофе и беседовали. Между ними стояла открытая инкрустированная шкатулка Джорджа Трессидера. Лили только что просмотрела свидетельство о рождении Валери Холл.
— Закон об усыновлении. Если тебя удочерили, то ты имеешь право найти свою настоящую мать. И тебе должны оказать в этом всяческое содействие.
Джулия покачала головой.
— Не знаю, — сказала она тихо. — Понимаешь, с тех пор, как ты родилась, я хотела отыскать ее без чьей-либо помощи.
Лили встала, обошла стол и протянула Джулии свидетельство. Та сложила его и опустила обратно в шкатулку, поверх конверта, в котором лежали два ее кольца и книжка Пии о Рапунцели.
Несмотря на всю спешку, с которой Джулия собиралась в дорогу, когда получила известие о случившемся у Мэтти горе, она все-таки не забыла захватить с собой эту шкатулку. Она, вместе с ее содержимым, стала для Джулии талисманом.
— Я поеду с тобой на поиски, если хочешь, — предложила Лили.
Джулия с благодарностью взглянула на дочь. С тех пор как она возвратилась в Лондон, а Лили приехала из Леди-Хилла на пару дней повидаться с ней, Джулия обнаружила перемену в их отношениях. Она заметила также, что изменился и сам Лондон, став еще больше похожим на иностранный город. Он показался ей большим, более грязным и нес в себе что-то угрожающее.
Лили заметила неуверенность Джулии, у нее появилось какое-то странное желание защитить свою мать. Казалось, разница в возрасте между ними сгладилась. Теперь они были почти на равных. И за последние проведенные вместе несколько часов Джулия смотрела на свою дочь со смешанным чувством добродушной иронии, восхищения и гордости. В свои неполные семнадцать лет Лили, казалось, превратилась во взрослую женщину. У нее была своя личная жизнь, свои установившиеся взгляды и потрясающее чувство стиля. Для поездки в Лондон, чтобы повидаться с матерью, она выбрала одежду в стиле панков: плотно облегающие черные эластичные брюки, порванную фуфайку и гирлянду цепей.
Джулия окинула взглядом этот ансамбль, который не могла бы одобрить, но он напомнил ей их с Мэтти юность, когда они тоже с этого начинали. В сущности, подумала Джулия, Лили с ее бледным лицом и подведенными глазами выглядела не более странно, чем она сама двадцать лет назад.
В какой-то момент она почувствовала острую, сладкую ностальгию по «Ночной фиалке» и своей юности.
— А что говорит Александр по поводу твоей одежды? — спросила она.
В ответ Лили молча сделала разъяренное лицо, и они обе расхохотались.
— Ты молодчина, мама, — отметила Лили. — Большинство матерей более скупы на похвалу.
— Я помню, — пробормотала Джулия и протянула руку, чтобы коснуться дочери. Цепочки на ее шее зазвенели. — Я буду рада, если ты мне поможешь. Мы отправимся на поиски твоей бабушки.