— Теперь я не боюсь, — повторила она.
Джулия пробыла с Джошем в его лесной хижине три дня.
В универсальном магазине Медового ручья она купила джинсы «Левис» и пару ботинок, чтобы удобнее было прогуливаться в горах.
— Для того, чтобы карабкаться по склонам, — сказала Джулия, следуя за Джошем вверх по крутым лесным тропинкам и с трудом переводя дыхание, — я уже слишком стара.
Джош протянул ей руку.
— Я бы этого не сказал.
Невзирая на свои чисто городские привычки, Джулия наслаждалась уединением и абсолютным бездельем. Она никогда не проводила так много времени на открытом воздухе. Ее лицо и руки покрылись легким золотистым загаром. Она связывала волосы сзади лентой в пучок и носила джинсы и потертые рубашки Джоша.
— Ты выглядишь на неполных семнадцать, — сказал он.
— Надеюсь, что нет, — спокойно возразила Джулия.
По вечерам, когда солнце клонилось к закату, Джош уходил на рыбалку. Ручьи и водопады, низвергавшиеся с гор, сливались в широкое озеро с зеркальной поверхностью. Джулия сидела на берегу рядом с Джошем, наблюдая за водной рябью, которая медленно расходилась кругами вокруг поплавка. Ее удивляла способность Джоша погружаться в свои мысли и подолгу сидеть в полной неподвижности.
В ее представлении тот Джош, которого она знала на протяжении ряда лет, был всегда непоседой. Она помнила его во время гонок в Инферно, когда, проносясь мимо, он резко поворачивался лицом к зрителям, и того Джоша, который сидел за рычагами управления в «Остер Аутокрет», летящем над аккуратно нарезанными зелеными и коричневыми лоскутами английских полей. Но она не помнила, чтобы он когда-нибудь был таким, как сейчас. Он всегда был подобен сжатой пружине; и она влюбилась в него именно благодаря этой неиссякаемой энергии. Ей по-прежнему нравилась эта его черта, но сейчас у нее было такое чувство, как будто чистота горного воздуха дала ей возможность увидеть то, что она в нем раньше проглядела.
Сидя у мерцающей поверхности воды, положив подбородок на подтянутые колени, Джулия пыталась распутать этот клубок противоречий. Но он был запутан так давно, что распутать его казалось нелегкой задачей, однако она заставляла себя делать это, методично вытягивая нить за нитью.
Разумеется, она любила Джоша. Любила его всегда, с самого начала, с первой ночи. Она влюбилась под действием его натиска и невероятной силы, но она хотела этого.
В тот день Бетти приехала в квартиру на площади. Джулия и сейчас как будто видела ее руки, нервно теребящие ручки старой дамской сумочки, и коричневую фетровую шляпку, плотно натянутую на бесцветные волосы.
«Маленькая потаскушка», — были ее первые слова.
Джулия вздернула подбородок и сделала вид, что не обратила на это внимания. Притворилась даже, что ей все нипочем. И в тот же вечер она убежала, захватив пять фунтов Джесси, чтобы пообедать со своими дружками.
И там был Джош.
Она перенесла всю свою любовь на светловолосого американского летчика. Он купил ей бутылку розового шампанского, сводил в ночной клуб и был очень добр с ней. Он всегда был добр с ней, в его собственном понимании доброты.
Она повернула голову, чтобы взглянуть на Джоша.
Он неподвижно следил за поплавком, время от времени бросая быстрый взгляд на темнеющую линию горизонта. Его лицо было наполовину скрыто козырьком кепки, но она все равно знала каждую черточку. За пятнадцать лет они немного заострились, но только и всего.
Джулия вздохнула, вспоминая себя в шестнадцать лет. Она влюбилась в него в течение часа и заставила его нести бремя своей любви все эти годы, так как чувство оказалось слишком большим и пустило слишком глубокие корни, чтобы его можно было вырвать из сердца.
Она опять отвернулась и уставилась на воду. Она чувствовала себя виноватой из-за ответственности, которую навязала ему. Джош не мог нести ответственности. Он без конца говорил ей об этом, но она как будто не слышала.
Джулия вспомнила то, несколько неприятное, чувство узнавания, которое испытала, мчась с ним на «мерседесе» по направлению к Медовому ручью. Джош был все тот же мальчишка, хвастающий перед своей девчонкой новым автомобилем. Он всегда и во всем был таким. Невзрослеющим юнцом. Как сказал о нем Александр: «Герой твоего романа из серии комиксов».