В следующий раз, когда она навестила его, он казался гораздо счастливее. Феликс привез его домой, в их старую квартиру на Итон-сквер. Она почувствовала облегчение, видя его уютно устроенным среди любимых ваз и мебели времен регентства, французских мраморных плинтусов и вздымающихся ситцевых воланов. Повсюду были цветы, со вкусом составленные в букеты, чаши с ароматическими эссенциями для освежения воздуха. Джордж сидел в кресле. На нем был один из его безукоризненных приталенных зеленовато-серых костюмов и бледно-розовая рубашка с высоким воротничком. Волосы были пострижены и зачесаны назад, и он выглядел почти как прежде. Он поправляется, подумала Джулия, пока его рука не коснулась ее руки. Она отметила сухую вялость и прозрачность кожи, как бы отставшей от костей.
— Дорогая. Вот мы опять собрались вместе, — сказал Джордж. — Это поистине милосердие Божье.
Они пили чай втроем. Феликс принес полностью сервированный поднос: серебряный чайник Джорджа, сахарницу и кувшинчик со сливками (хотя все они пили чай с лимоном), серебряные щипчики и маленькую спиртовку для подогревания воды, почти прозрачный фарфор, белый с золотом, и батистовые, отделанные кружевом изящные салфетки.
— Прелестно, — пробормотала Джулия, принимая крошечный треугольник сандвича с огурцом.
Джордж и Феликс ухаживали друг за другом с какой-то трогательной нежностью. Джулию это тронуло, но она почувствовала себя незваным гостем. Опустив глаза в крошечную тарелку, стоявшую у нее на коленях, она старалась сдержать слезы.
Джордж выпил чай, но ничего не ел.
После чая Джулия помогла Феликсу отнести посуду обратно на кухню.
— Он любит красивые вещи, — сказал Феликс. — Собирал все это в течение многих лет. И было бы жаль не использовать их сейчас, правда?
— Конечно, — успокоила его Джулия.
Джорджу хотелось поговорить. Она слушала, как он описывал первые дни существования «Трессидер дизайнз», сразу после войны, когда не было денег и очень трудно было с материалами.
— Приходилось доставать старье и ремонтировать. Лучший опыт — это делать что-то из ничего. — Он оглядел свою сверкающую красотой комнату с явным удовлетворением. — Но кроме этого, важно еще не упустить возможность. Люди старятся, как ты знаешь, от сожалений об упущенных возможностях.
Он не говорил о своей болезни, упомянул лишь о возрасте. Джулия не знала, сожалеет ли он, что ему недолго осталось жить. Его глаза остановились на Феликсе.
— Я не много упустил таких возможностей, — тихо сказал он.
Феликс улыбнулся ему в ответ. Джулия видела, что они счастливы, и поняла, что важно не оставшееся время, а лишь его наполненность. И она отчетливо увидела, что наполненность ее собственного времени, хотя его еще много оставалось, была почти так же драгоценна, как белое стекло больничной вазы. В то же время упущенные возможности и ненаверстанные ускользнули от нее.
— Кажется, мне следует воспользоваться возможностью уехать, — неожиданно сказала она. — Теперь, когда бизнес идет на автостопе, я могу позволить себе длительный отпуск.
— Счастливица, — тотчас подхватил Джордж. — Ты можешь съездить в Рим, самый пленительный, самый эротический город в мире.
Таким образом, планы Джулии определились.
Перво-наперво она посоветовалась с Лили.
— Думаю, тебе следует поехать, почему бы и нет? — сказала Лили, удивив Джулию таким ответом. — У тебя никогда не было отпуска. Мы с Мэрилин прекрасно обойдемся.
Джулия предупредила об этом управляющих магазинами и своего помощника. Все они, как эхо, повторили слова Лили. Это поколебало убеждение Джулии в необходимости ее присутствия. Она почувствовала подъем душевных сил. Это открывало путь для новых возможностей, и она могла воспользоваться ими. С большим удовольствием она спланировала отпуск для путешествия в одиночку, заказала билет на самолет и номер в элегантном дорогом отеле, порекомендованном Джорджем. Она провела полдня в книжном магазине, отбирая карты и путеводители, а следующий день потратила на покупку нарядов, в которых совершенно не нуждалась. Она наслаждалась тщательной подготовкой, не веря до конца в реальность своего путешествия.
И вот в середине октября она оказалась на борту самолета «Алиталия». Лондон и Англия остались где-то внизу, далеко позади. Лили и Мэрилин помахали ей на прощание рукой; своим служащим она сказала, что не знает точно, когда вернется, но это наверняка будет до Рождества.
В самолете Джулия отстегнула предохранительный ремень и взглянула на сомнительную еду, поставленную перед ней. Эти индивидуальные порции в пластиковой посуде вызвали у нее столь сильное чувство тоски, что она испугалась, как бы оно совсем не завладело ею.