Пик всего пришёлся на ИУМ. Учительница Дарьяна дала нам непростое задание, даже все мои однокурсники это понимали. За оставшееся после объяснения нового материала время мне нужно было разобрать по звеньям метровую цепочку из на редкость плотного сплава.
Меня снова начал преследовать страх быть выгнанной из Академии. На этот раз проблема была в том, что я не могла, как следует, разглядеть ни одно из скреплённых вместе колечек. С самого утра вокруг всё было как в тумане. А для применения незнакомой мне формулы нужно было зафиксировать взгляд на одном из них и должным образом представить каждый атом, из которого состоит цепочка. На следующем этапе следовало заставить их распасться на крошечные составляющие, разрушить всю структуру. Но мне были не по силам и самые первые шаги. Для них нужно было видеть хоть что-то кроме смутных силуэтов. Вскоре я осталась единственной, кто ещё не справился с заданием.
-Что происходит, Элис? – спросила меня учительница Дарьяна, когда мои однокурсники покинули аудиторию. Я не видела её лица, не могла даже представить, какая мысль прячется сейчас в её глазах. Что, если она недовольна? Что, если упавшая успеваемость поставить под вопрос моё дальнейшее пребывание в Академии?
Учительница Дарьяна разрешила мне ещё потренироваться после уроков. Пока она говорила, я согласно кивала, уже зная, что ни за что не приду. Мне так надоело смотреть на размытые контуры вещей вокруг меня. Так что я дала сама себе слово завтра же снова прилежно взяться за учёбу. Только ради мамы. А сегодня...
-Я исправлюсь, - неуверенно пообещала я и выбежала из аудитории, чтобы не успеть натворить глупостей. Стараясь не запаниковать, я глубоко вдохнула. Раньше я и заподозрить не могла, что стать магом будет так сложно. В Териконе всё шло наперекосяк. Предметы то появлялись прямо из воздуха по мановению руки, то просто бесследно исчезали. Магические премудрости то давались мне легче лёгкого, то заставляли усомниться в количестве магии в моей крови. Привыкнуть к этому было выше моих сил.
Но я была не одна. До обеда, а, значит, и до встречи с Михаэлем, оставался всего лишь один урок, который я решила выдержать, во что бы то ни стало. Стиснув зубы и склонившись над экраном так низко, что почти касалась носом его гладкой поверхности, я сосредоточилась на новом теоретическом материале, который нам предстояло полностью освоить до завтрашнего урока. Звонок прозвенел, лишь когда по моим подсчётам успела пройти по меньшей мере маленькая бесконечность.
По пути в столовую я вспомнила, что в утренней спешке не успела покормить Летягу. Пришлось вернуться в комнату. Едва дверь отворилась, я закашлялась. Воздух за ней будто загустел и ни в какую не хотел попадать в мои лёгкие. Виной тому была пыль, неподвижно парящая в воздухе золотистом от проникающих в комнату солнечных лучей. Я бегом кинулась к окну и настежь его распахнула, с упоением вдохнув чистый воздух. Золотое сияние исчезло.
Безуспешно поискав глазами Летягу по комнате, устланной, как и всё вокруг, туманом, я бросила взгляд на стол. Там ещё с Курса Выживания лежала маленькая фигурка оригами в виде кита, неизвестно откуда по возвращении появившаяся в моём рюкзаке. Только теперь я увидела то, чего раньше не заметила. Солнечные лучи так упали на тонкую бумагу, что сквозь неё чёрными силуэтами стали проглядывать линии, которые, едва я взяла кита в руки, всё больше становились похожи на рукописные строчки.
Не успела я этому как следует удивиться, а Летяга уже была тут как тут. Подскочила ко мне как маленький ураган и выхватила оригами, больно оцарапав маленькими когтистыми лапками мои ладони.
-Эй! Не надо! Отдай! – воскликнула я и поспешила к шустрой Летяге, которая не захотела уступить мне новую игрушку. Не успела я и глазом моргнуть, как она уже сидела на моей кровати.
Пришлось приманить соню её любимым лакомством. Через секунду она уже насторожённо осматривала мои руки на предмет наличия сушёных ягод шиповника, которые Михаэль наколдовал ещё на позапрошлой неделе. Мне не составило труда забрать у неё китёнка. Но оригами уже было не спасти. Летяга успела его помять настолько, что теперь только приверженцы современных веяний в искусстве смогли бы распознать кита в том, что от него осталось.
Я разгладила на коленях бумажный комок и с предельной осторожностью развернула его. У меня в руках оказалось письмо, оформленное по всем аломерским правилам. В памяти вдруг всплыли слова, которые, как мне почудилось, сказал при нашей последней встрече лихой велосипедист. «Я должен отдать тебе это письмо, но не верь в нём ни единому слову! Обещай, что не поверишь, чтобы там ни было!». Но письмо, лежащее теперь передо мной, было слишком реальным, чтобы продолжать думать, что эти слова мне лишь послышалось после удара об асфальт.