Непросто было дождаться, когда мы соберёмся уходить. Сама я не решилась предложить покинуть библиотеку, чтобы Михаэль ничего не заподозрил. А он, казалось, мог просидеть тут несколько часов, если не дней, полностью растворившись в поиске. В другой раз я бы тоже не отказалась потеряться среди полок с фолиантами и книжных строчек. Но близился вечер. И вскоре при лившемся из окна сероватом свете уже нельзя было разобрать ни единой буковки. Я начала волноваться и время от времени бросала взгляд на стопку, где находилась нужная мне книга. С каждой секундой во мне крепла уверенность, что именно в ней я обязательно найду что-нибудь достойное внимания.
Я, как могла, старалась сосредоточиться на изучении фолианта, который мне всучил Михаэль, но от мелкого шрифта глаза быстро уставали. Несколько раз подряд прочитав одну и ту же стоку, я не поняла ни слова. Смысл каждого из них в отдельности был мне ясен, но нагромождение их всех в предложение нагоняло тоску. Я сонно зевнула.
Это не укрылось от внимательного Михаэля. Он отложил книгу, из которой делал какие-то выписки на экране, и повернулся, чтобы посмотреть на громоздкий циферблат старинных часов, висевших прямо над дверью в библиотеку. А увидев время, удивлённо округлил глаза.
-Ты специально не сказала? – Михаэль подскочил на месте и одной рукой лихорадочно принялся собирать книги в аккуратные, но слишком высокие стопки, которые тут же начинали рушиться. В другой руке он крепко сжимал экран.
-Не сказала что? – растерялась я. Подобная смена настроений начинала меня немного пугать. Похоже, не только я была теперь немного не в себе.
-Ник! – выкрикнул Михаэль. И тут я вспомнила. Вечером он обещал сводить младшего брата в боулинг и на всякий случай попросил меня напомнить. Как оказалось, не зря просил. Но из-за проклятой книги в васильково-синей обложке у меня всё вылетело из головы.
Спустя мгновение.
Больше всего на свете Михаэль ненавидел врать. Но что не сделаешь ради того, кто тебе небезразличен? Вы правы, сделаешь всё, что угодно и когда угодно, не требуя ничего взамен. С благоговением будешь ждать всего лишь «спасибо». Однако и это простое слово будет являться желанной наградой и станет вдохновлять на новые свершения.
Михаэль уже не ждал и этого, а если и надеялся, то сам толком не знал на что. Кто простит вора и лжеца в одном лице? С каждым днём Михаэль всё лучше понимал, что никто. Конечно, он будет бороться. Будет стараться изо всех сил заслужить прощение. Ради Элис Михаэль сделает что угодно. Лишь бы она смогла его простить.
А если не сможет? Что тогда? Думать об этом он боялся, но пришлось себя пересилить. Не в первый раз. Михаэль до сих пор прекрасно помнил, как его сердце выпрыгивало из груди во время незаконного проникновения в город лишённых дара. Под внешним спокойствием скрывалась целая буря эмоций. От каждого взгляда, брошенного в его сторону, Михаэлю тогда хотелось броситься наутёк. Лишь мысль об уже не один раз проверенном заклинании невидимости не давала ему окончательно струсить.
Теперь же Михаэля не могло выручить заклятие. Вернее могло, но не сейчас. А что у него останется, когда чары будут разрушены, и к Элис вернутся украденные им воспоминания? С Михаэлем останется Ник – его семья ещё из жизни в Аломере. Маленький храбрый Ник, который никогда не лез в карман за словом, свободолюбивый и самостоятельный не по годам. Младший братишка неизменно говорил то, что думал, всегда точно знал, чего хотел. Сначала, ещё в детстве, это выражалось в мелочах – в осмысленном выборе подарков на День Рождения и Новый год, в желании делать именно то, что нравится именно ему. О том, как ещё во втором классе Ник вполне осознанно заявил, что ходить на уроки математики ему совсем ни к чему, потому что он станет художником, Михаэль до сих пор вспоминал с улыбкой.
А ещё он прекрасно помнил, что дядя перед Экзаменом стёр Нику все воспоминания о том, как Михаэль навещал его в Аломере. Младшему Райнвуду во время проверки казалось, что с братом он не виделся целый год. Долгий год, небогатый на события, но для них обоих полный одиночества и размышлений. Потом те крупицы воспоминаний были ему возвращены, но целый год вдали друг от друга им никто не собирался возмещать.
Михаэлю было жаль потерянного времени. Он чувствовал ответственность за непослушного младшего брата и хотел наверстать упущенное. Тем более что прежде братья были на редкость дружны. Весь этот год они отчаянно скучали, хотя друг другу в этом ни за что не признались бы. Они были уверены, что впереди будет ещё предостаточно времени для подобного обмена любезностями. И нельзя их винить. Кто из нас не откладывал подобные разговоры на потом?