И всё встало на свои места, словно и не было всех этих недель (немного поразмыслив, я поняла, что их число давно уже перевалило за две). А когда заговорил Михаэль, стало ясно, что теперь всё не так страшно.
До Нового Года остался всего лишь месяц. Скоро всё будет хорошо.
Некоторое время спустя.
До Нового Года остался всего лишь месяц. Скоро всё будет хуже некуда.
С этой мыслью Марк открыл глаза. Чувствовал он себя точно так же, будто заранее готовился к наступлению Нового Года. Хуже некуда.
Борис требовал отчёты, Альберт с поразительным постоянством продолжал действовать на нервы, а Рима бесследно исчезла уже почти два месяца назад. Из-за постоянных собраний Марк не успевал работать, что никоим образом не увеличивало количество денежных средств, отложенных им на случай бегства от КИТа. А между тем деньги им с Элис будут нужны. Если они хотят как следует спрятаться, без этого будет не обойтись.
Но вдруг этого хочет лишь он? Марк слишком поздно понял, что Рима была права. Он не имел права решать за Элис. Однако Марк мог спросить её мнение при встрече. Или он просто не хотел отклоняться от первоначального плана, потому что это было проще.
Проще, но на деле не так-то и просто. В этом Марк убеждался после каждого собрания КИТа, на которых старался по возможности не слушать вдохновляющие речи Бориса, чтобы не отступиться от всего того, во что он теперь верил. Но пока что у Марка был план, которого он собирался придерживаться. Тем более что его разработка стоила Марку огромных усилий. В минуты, когда он уже был готов сдаться, предательская магическая натура нашёптывала ему, что будет обидно, если такой труд пропадёт даром. С каждым разом это злило Марка всё больше, но ему не оставалось ничего другого как соглашаться. Кроме него, Марка, Элис никто больше не поможет.
Вспоминая это, Марк всегда преисполнялся пониманием значимости своего плана. Такие размышления приносили ему облегчение, хотя он сам не решался себе в этом признаться.
А вот от бессмысленной трели будильника легче совсем не становилось. Марк через силу разлепил веки, посмотрел на часы и еле поборол в себе желание выбросить их в окно. Огромным усилием воли он заставил себя встать с кровати. От холода, царившего за пределами одеяла, зубы стали отбивать сумасшедший ритм. Больше всего на свете Марку сейчас хотелось снова уснуть и проснуться, когда Элис уже будет в Аломере. Ожидание выводило его из себя.
А ещё вместе с пробуждением к нему вернулось одно единственное воспоминание, появление которого раз за разом в памяти доводило Марка до белого каления. Ему вспомнилась убегающая из его квартиры Рима. Хотя Марк и был уверен в своей правоте, он всё равно чувствовал себя немного виноватым.
Были в этом и плюсы. Девочка совсем перестала появляться на собраниях КИТа. Марк очень надеялся, что больше она туда не вернётся. А ещё больше он хотел сам больше никогда туда не приходить. Его ничуть не успокаивала мысль, что большинство лишенных дара тоже ненавидят место, где вынуждены регулярно появляться, чтобы заработать деньги, так необходимые хрупким немагам для поддержания своего в общем-то бесполезного существования. Пока Марк старался не задумываться, почему всё получилось именно так. Почему теперь он всем сердцем ненавидит то, ради чего недавно был готов пожертвовать собственным будущим. Почему в один момент все вокруг оказались совсем не теми, за кого себя выдавали.
Марк потряс головой, чтобы все ненужные мысли вылетели оттуда сами собой. Спускаясь по тёмной лестнице с велосипедом наперевес, он пообещал себе сегодня обязательно раздобыть лампочку, но, едва выйдя из дома, как обычно тут же позабыл об этом.
На улице было всё так же слякотно и промозгло, как и неделю назад. Кроме того лил дождь. Его Марк услышал, как только окончательно проснулся. Произошло это, уже когда велосипед на резком повороте угодил передним колесом в небольшую яму, которой ещё вчера на дороге не наблюдалось. Сонный Марк потерял управление. Велосипед, мгновенно почувствовавший слабину, накренился вправо, колёса заскользили по мокрой грязи.
На секунду мир вокруг будто замер. В памяти Марка ярко отпечатался каждый листик на дереве, до которого он не доехал, каждая дождевая капля, повисшая на руле велосипеда, и серое-серое аломерское небо, рыдающее навзрыд.