Сравнение оказалось не в пользу хозяйки, стоящей тут же, под картиной. На портрете явно была изображена она, хотя и немного приукрашена. Глаза ее на самом деле были не настолько голубыми, а черты лица — не столь совершенными. Не смот-ря на это, она все же могла называться красивой.
— Я понимаю, о чем вы подумали, — кивнула молодая хозяйка, все это время на-блюдавшая за Торреем с легкой улыбкой грусти. — Так бывает всегда. Я никак не мо-гу найти достойного художника. Они все пытаются сделать женщину на портрете идеальной. А мне всегда хотелось взглянуть, какая же я на самом деле.
Торрей, немного смущенный, в изумлении приподнял брови:
— Разве у вас нет зеркал?
Молодая женщина засмеялась.
— Что вы, конечно, есть! Но зеркала не отображают истины. Они показывают, какая ты в данное мгновение, и только. А вот картина… Это другое дело. Хороший художник умеет показать суть самой красоты или непривлекательности кого-либо одним движением кисти.
— Боюсь, я не могу претендовать на звание хорошего художника, — польщено ответил Торрей. Девушка склонила голову набок и несколько секунд задумчиво рас-сматривала собеседника.
— Я видела пару ваших работ, мне они понравились, — заметила она и поспеши-ла перевести разговор на другую тему. — Давайте знакомиться. Меня зовут Нериной, так и называйте меня. А как мне звать вас? — глаза ее лукаво заблестели. "Вот оно, начинается" — подумал Торрей, но привычного раздражения почему-то не ощутил. Выпрямившись, художник с достоинством ответил:
— Если так, то зовите меня просто Торреем.
…Нерина сидела в кресле, сложив руки на коленях. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, и сама ее поза указывала на задумчивую покорность судьбе. Тяжелые белокурые локоны были собраны в сложную прическу, длинное платье кремового цвета обнажало плечи, а вокруг красивой шеи была в несколько раз закручена длин-ная нитка жемчужных бус.
— Ну, как? — раздалось, нарушая звенящую тишину, прекрасное контральто Не-рины. Торрей, склонившийся над мольбертом, недовольно поднял голову и окинул музу сердитым взглядом. Впрочем, его раздражение относилось скорее к себе само-му. Художник не мог не признать, что Нерина нравится ему. И дело было не во внешности — он писал и более прекрасных женщин. Нет, привлекательность была ни при чем, и это больше всего угнетало Торрея, хотя он не сумел бы и самому себе объяснить такое отношение к своему чувству.
— Прошу не разговаривать, — пробурчал он, снова начиная рисовать. Нерина ме-лодично рассмеялась.
— Что вы, Торрей, как раз наоборот. Вы должны рисовать, слушая меня, чтобы я получилась такою, какая я и есть на самом деле, — и, не дожидаясь его реакции, она продолжила: — Скажите, Торрей, зачем вы стали художником? Ведь вы знатны и бо-гаты!
Торрей вздохнул. Именно так начинались все его попытки быть просто слу-гой искусства.
— Мне нравится, — как можно равнодушнее ответил он. Нерина, не поворачивая головы и продолжая смотреть в одну точку, лукаво спросила:
— У вас есть супруга?
— Есть, ее зовут Джеммой. Прекрасная женщина! Я очень люблю ее, — в раздра-жении сказал он и сердито добавил: — Я приступаю к изображению рта… Нерина… — он с трудом заставил себя выговорить ее имя. — Прошу вас пока не разговаривать.
…Виола следила за подругой из-под полуопущенных ресниц. Она была высо-кой статной блондинкой с почти совершенной фигурой и идеальным вкусом.
— Скажи, Нерина, тебе действительно так понравился он? — спросила она, стара-ясь не выдавать невольной зависти. Листия, темноволосая и темноглазая молодая женщина в фиолетовом бархатном платье, бросила на Виолу подозрительный взгляд. Она хорошо знала подругу и предчувствовала, что та начинает свою оче-редную игру.
— Да, — призналась Нерина, отвечая на вопрос Виолы.
— Не советовала бы тебе кокетничать с ним. У вас ничего не получится. Он не такой человек, — стараясь придать своему лицу равнодушие, что хорошо ей удалось, словно невзначай проронила Виола.
— Я лично так не думаю, — раздался голос Листии. Виолы гневно сверкнула гла-зами. Когда, наконец, эта Листия перестанет бесконечно вмешиваться в чужие дела? Изобразив на лице ледяную улыбку, Виола холодно ответила:
— Я и не говорю, что моя точка зрения правильна. Я лишь высказываю мнение.
— Я тоже, — усмехнулась Листия.
Подобную сцену Нерина наблюдала множество раз, и теперь, как и раньше, ей пришлось играть роль буфера.
— Ладно, в конце концов, это не так уж и важно, — поспешно сказала она. Но слова Виолы о том, что Торрей "не такой человек", запали ей в душу.