— Тала, такой твой взгляд даже меня пугать начинает… дракончик мой яростный, — ну ведь специально поддевает!
— Прекрати! — сорвалась, не зная, чего больше хочется, кинуться на него, чтобы поколотить, или зацеловать эти смеющиеся губы, жар и нежность, жадность которых не смогла забыть и память потеряв.
Попыталась голову убрать из-под его ладоней, высвободить локоны. Никто не пустил, разумеется.
— Вот выпадут все волосы — посмотрю, захочешь ли ты меня такую возле себя гадкую и некрасивую видеть. Или также быстро развод оформишь, — пробурчала вообще по-детски обиженно, будто провоцируя, самым страшным для себя допекая ведь. Не потерей волос, его уходом.
Словно бы Денис в чем-то виноват, или из-за него в голове и груди полная мешанина эмоций, боли, страха, любви… и снова ужаса!
Хотя стоп… Ну, как бы и его вклад немал, разве нет?
А Шуст вдруг пуще прежнего на себя ее дернул, сгребая волосы Талы в пригоршни. Запрокинул ее голову, навис над лицом, рот над ее губами. Бешенство в прищуренных глазах плещется. Какое-то необъяснимо безумное буйство, от которого у нее холодеет в позвоночнике, в животе все сжимается, начав пульсировать, подкатывает к горлу комом… Только от страха ли?
— Никакого развода! У нас в семье это не рассматривается даже! — опять рявкнул. Так и оглохнуть недолго. — А выпадут волосы — и я побреюсь налысо, будем ходить одинаковые, чудо мое, раз тебя это так напрягает! — пророкотал ей в самые губы, округлившиеся от шока.
И тут же таким жестким, словно злым, поцелуем впился, что Тала захлебнулась воздухом и этим буйствующим безумием Дениса…
Глава 30
Он просчитался. Как будто бы принимал и учитывал тот вариант, что память к Тале вернется, причем с наибольшей долей вероятности. Старался не переигрывать и не перегибать, максимально придерживаясь правды. А в итоге оказался не готов к тому, что его самого захлестнет и накроет вырвавшимися из-под контроля эмоциями.
Шуст не привык к такому… Хотя, бл*! Опять обманывает самого себя?! Около нее он всегда терял это чертово предательское чувство контроля! Слишком ценная для него.
И в груди, в голове сейчас — оглушающий рев того самого монстра, который за эти дни впервые было понемногу притих, благостно урча, что его женщина в его же логове, в полной и абсолютной безопасности!
А теперь по новой диким ревом жадной, скупой потребности, алчной нужды никуда ее из рук не выпустить! Под себя подгрести, укутать со всех сторон, чтобы ничего, кроме него, не видела… Доказать, что нет у нее иного выбора, и не потому, что Шуст ограничивает, а потому что оба не выживут друг без друга физически, подохнут, как разрубленный на половины единый живой организм.
Забавно, если хоть как-то остатки логики выгрести на поверхность. Тала и сейчас боялась, что он от нее уйдет, больше всего иного, выходит, если по оговоркам судить, несмотря на всю нынешнюю колючесть и попытки к самостоятельности. А Шуст… этот собственнический, адовый монстр в нем, получалось, также больше всего страшился лишиться своего чуда.
Слишком сильно они похожи, точно что два сапога — пара. И орут одинаково, у него в ушах звенит от ее упреков… во многом здравых, конечно. Но как-то… неожиданно, блин. Хотя и раньше ловил проблески ее характера, но вот так откровенно Тала на него выплеснулась впервые.
Ну, как бы мог понять причины, без претензий. И даже в чем-то рад — это тоже огромное доверие и открытость, что не боится уже и не давит характер, а требует от него целиком и полностью ее принять, даже если сама этого не понимает.
Да и Шуст тоже сорвался, чего уж. Слишком существенная для него, бесценное его сокровище!..
Выдохнул, с трудом заставив себя от сладких, хоть и дрожащих еще, губ оторваться. Коснулся напоследок жадным ртом коротко, вроде и понимая, что весь воздух у чуда своего забрал, надо бы дать продышаться. А нет сил отодвинуться.
И руками уже под ее кофту забрался, гляди… Точнее, под свою же. Тала те, вслед за его же футболками, тырить повадилась, хотя весь ее гардероб раньше них самих в этот дом перевезли, но что-то Шуст ни разу не видел девочку свою золотую во всех этих шелковых сорочках и пижамах. Чудо его упорно по половине самого Дениса в гардеробе проходилась. Удобней ей в хлопке сейчас, заявляла, а себе, значит, выбрать и заказать, как он пару раз предлагал, руки не доходили… Ну да, ну да.