Однако, чтобы в полной мере выделить эти несколько дней, никуда не отлучаясь, Денис должен был какие-то свои вопросы закрыть. В нюансы ее никто не посвящал, понятное дело, но Тала так поняла, что ситуация сейчас напряженная. Накопилось много моментов, пока он неотлучно при ней был, помогая после операции и амнезии адаптироваться, и теперь должен был наверстать. Учитывая, что подробностей о своей деятельности Денис так и не раскрывал, догадки в голову лезли самые страшные, что не улучшало настроя, конечно.
Последние дня четыре Денис уезжал надолго, возвращаясь к вечеру. Тала успела только за эти дни две огромные картины раскрасить, пытаясь так унять нервы. К пианино в таком настроении почему-то подойти не могла, руки дрожали, выдавая ее нервозность и напряжение, все время сбивалась, как проецируя этим свое состояние. А Денис, если слышал, мрачнел и словно больше становился хмурым.
Тала не хотела добавлять ему тревог. Очевидно, и Денис изменить ситуацию сейчас не мог, так зачем еще нервы мужу вытягивать? Часто, возвращаясь, Шуст продолжал работать и дома в своем кабинете. Тала ему туда ужин приносила, буквально на двадцать минут вырывая из созвонов, которые ей слушать не полагалось, и переписок. Вместе ели, чуть отвлекаясь, а потом… Она вновь шла рисовать или в гостиную играть с Ристи, Денис же занимался делами.
И только ночью все было так, как всегда: даже если Тала умудрялась уснуть к тому моменту, как Денис поднимался, муж дорывался до нее, что называется, словно просто не мог удержаться. А она так изводила себя догадками о том, что у него происходит, что сама готова была любым способом оказаться ближе. И совершенно не противилась, если Денис ее будил. Сама жаждала, может, не столько секса, сколько того ощущения, когда они одним целым становились, абсолютной близости.
Но последней ночью Денис просто крепко обнимал ее, Тала не стала бы утверждать и то, что муж заснул, хоть на минуту. Ощущение, словно пытался «надержаться», напитаться самим ощущением ее тепла и тела в его руках, распластанного по нему. Грядущие сутки физической невозможности прикоснуться явно вызывали глухую ярость у Шустова. Но Денис понимал причины и необходимость, потому просто внутри бесился, что, казалось, вообще, лишь Тала и улавливала.
Поднялся муж рано, еще и шести утра не было, когда приехал Григорий. Они собирались еще что-то обсудить перед тем, как Денис с Талой в больницу уедут.
Без любимого и Тала уже спать была не в состоянии. Да и нервничала, чего скрывать. Спустилась вниз, вяло отзываясь на радостные попытки тут же проснувшегося Ристи затеять игру. На кухне обнаружилась не менее сонная Ирина Семеновна.
— Вы-то чего проснулись так рано? — устало спросила Тала, больше измучившаяся за эту ночь, чем отдохнувшая.
— Ох, деточка, глаз сомкнуть не смогла! За тебя молилась всю ночь, чтоб благополучно все прошло, — как-то смущенно признала их домоправительница. — Места себе не нахожу. Вот и подумала, хоть завтрак приготовлю. Пойду кофе отнесу мужчинам, а то работают в такую рань, — словно не зная, чем себя занять, немного суетливо собирала на поднос чашки Ирина Семеновна.
Один Ристи был счастлив, казалось, с аппетитом приступив к завтраку. Хотя… и щенок, будто ощущал напряжение домочадцев, как-то настороженно, будто настоящий охотник, время от времени принюхивался и внимательно следил за всеми.
Тала только вздохнула, немного смущенная тем, что всем вокруг столько тревог доставляет. Как ни крути, а отвыкла иметь большое количество близких людей. Одна Света…
Подруга уже тоже, кстати, прислала сообщение, может, неуверенная, не спит ли еще Тала. Предложила и сама приехать в больницу, если помощь нужна или поддержка. Хотя обе понимали, что и Денис зря едет. Если по уму судить, никто его не допустит к ней в палату, когда Тала выпьет лекарство. Да и условия в этой клинике были не в пример лучше обычной, где планировали лечиться изначально, тут персонал и так все предусмотрит, принесет и поможет, специальные костюмы есть, комфорт пациентов продуман досконально. Правда… даже Света написала, что и остановить Шустова никто не сможет, если что, в отличие от нее, конечно.
В общем, как бы там ни было, подруга готова была примчаться по первому слову. Тала искренне поблагодарила ее и попросила не волноваться. Обещала написать или позвонить, как станет понятней по самочувствию.
Есть ей сейчас не очень хотелось, видимо, из-за необъяснимый тревоги, что душу изводила. Вроде и нервничать не о чем, а над всем домом словно темная туча осела, окутала вязким и тягучим привкусом нервозности. И ведь, непонятно, с чего?! Может, накручивает себя?