Теперь можно было снять верхнюю раму. Но при этом каждый миг нужно было помнить о том, что немедленно, как только маленькие коробочки-датчики, прикрепленные изнутри к стеклам обеих рам, сместятся относительно друг друга, на милицейском пульте дистанционного контроля за охраняемыми объектами раздастся тревожный сигнал. И уже через десять-пятнадцать минут к музею может прибыть оперативная группа. Поэтому следовало заранее подготовить себе путь отхода.
Он достал из кармана толстовки моток льняного каната - серый жгут сантиметровой толщины, свитый из трех прядей, похожий на тощую девчоночью косичку. Это добро он присмотрел в хозяйстве Смагирева, на складе. Один конец каната он привязал к радиатору под окном, что смотрело в тихий переулок, и одним ударом локтя вышиб оконные стёкла. В пробоине, освобождённые от стеклянного плена, повисли на проводах датчики сигнализации. Несомненно, в этот же миг на милицейском пульте сработал сигнал тревоги. Теперь не мешкать!
Он метнулся к витрине, рывком поднял и швырнул на пол её верхнюю раму. И краем сознания отметил при этом стеклянный звон: значит, стекла в витрине были самые обычные, их можно было просто разбить. Теперь древнее тусклое серебро лежало перед ним незащищённое. И всё-таки он не просто схватил - он рванул драгоценный рог, смутно подозревая еще какую-то одну, невидимую преграду. И затем лишь на один миг он с радостью ощутил солидную, благородную тяжесть этой вещи, гладкость её форм, обласканных, отшлифованных прикосновениями своих предыдущих владельцев. Голова его на миг закружилась при мысли о том, в какие века и эпохи они жили! Но нужно было думать об ином. И с лихорадочной поспешностью он сунул добычу в карман толстовки.
Теперь поскорее отсюда, из этой музейной духоты. Как маняще повеяло через разбитое окно морозной свежестью мартовской ночи и слабым, но всё же явственным запахом подтаявшего снега! Он погасил и сунул в карман фонарик, не нужный сейчас. Густая тьма снаружи не была всё же совсем непроницаемой: иссиня-черное небо казалось слабо подсвеченным, как плотный занавес, через который процеживался свет, и это еле уловимое небесное свечение делало окружающий мир призрачным, населенным смутными тенями, среди которых различались очертания домов и деревьев.
Он рывком поднялся на подоконник, наспех обмёл рукавом края оконной рамы, смахнув ещё не выпавшие осколки, крепко схватил канат и осторожно перевалил своё тело через окно. Тотчас в ушах его засвистел ветер, и каждой своей клеточкой он ощутил пронизывающий холод. Он заскользил вниз, больно стукаясь коленями и локтями о наружную стену. Руки в резиновых перчатках плохо удерживали канат, который проскальзывал, точно смазанный маслом. Каната немного не хватило, и с высоты чуть меньше метра он упал, не удержавшись на ногах. В тот же миг он услышал, как на улице Суворова, за углом музейного здания, остановилась машина, взвизгнув тормозами, и затем раздался хлопок её двери. Неужели милиция приехала так быстро?! Скорее прочь отсюда!
Тихим Рясным переулком он зашагал прочь от музея, ощупывая карманы толстовки: то ли от пота, то ли от падения в снег они набрякли морозной сыростью и мгновенно схватились ледяной корочкой, заиндевели, отчего содержимое их неловко топорщилось, особенно колом торчавший ритон, похожий на какое-то плохо укрытое оружие. Увидев его в таком виде, милиция непременно остановит. Надо куда-то подальше от света и людей! Поравнявшись с углом ближайшего жилого дома, он свернул в тёмный двор и дальше шел в основном дворами, лишь изредка пересекая слабо освещённые, почти пустынные улицы. Через полчаса он были у дверей своего съёмного жилья. Он взглянул на часы: всего лишь четверть одиннадцатого. Ему даже не придется оправдываться перед хозяйкой за позднее возвращение. Так всё просто!
- Теперь поскорее в постель, баиньки, - сказал он тихо себе самому.
13
В половине десятого вечера Каморин сидел перед телевизором, полусонно наблюдая за тем, как на экране разворачивались события второсортного американского боевика. Он вроде бы уже решил, что не стоит напрасно бороться с накопившейся за день усталостью, что пора принять душ и лечь спать. Но у него просто не было сил подняться с дивана, и потому его безвольное оцепенение перед экраном затягивалось.
Вдруг раздался дверной звонок. Его сонливость как рукой сняло. Он бросился к двери, мгновенно догадавшись, что это милиция. Больше некому было беспокоить его в такое время. Для дежурных по музею милицейские визиты были делом обычным. Милиционеры приезжали всякий раз, когда срабатывала охранная сигнализация, чтобы вместе с дежурным, имеющим ключ от музейной двери, проверить охраняемый объект. Иногда сигнализация срабатывала дважды за ночь, и тогда дежурному было не до сна.