Она замахнулась, чтобы ударить его, но Ринк схватил ее за руку и притянул к себе. Грудь его была словно отлита из железа. Каролина наступила ему на ногу, но это не возымело действия — босыми пальцами ботинок не прошибешь. Лицо Ринка маячило примерно в дюйме от ее лица.
— Один раз тебе это сошло с рук, — процедил он сквозь зубы, — но не вздумай ударить меня еще раз. Ты об этом горько пожалеешь.
— Вот как? И что ты мне сделаешь? Дашь сдачи?
Ринк по-волчьи оскалился.
— О нет. Я отыграюсь на другом. Но учти, тебе не понравится. — И чтобы у Каролины не осталось сомнений в его намерениях, Ринк еще плотнее прижал ее к себе. — Или наоборот? Может, ты, наоборот, придешь в экстаз, Каролина? А? — Пряжка его ремня больно впилась в живот Каролины. — Для всех остальных ты миссис Роско Ланкастер, но для меня — по-прежнему Каролина Доусон, девчонка, которая гуляла летом перед работой в лесу и… медленно сводила меня с ума.
Каролина вскинула на Ринка потемневшие от гнева глаза. Они напоминали сейчас две грозовые тучи. Еще мгновение — и загремит гром, засверкают молнии, хлынет дождь…
Роскошные волосы Каролины спадали на спину буйным каскадом.
— Значит, ты все-таки помнишь, Ринк… А я-то думала, у тебя память отшибло.
Глаза Ринка на мгновение распахнулись, но тут же сузились и словно прочертили огненные полосы по ее губам, шее и груди, видневшейся в вырезе ее халата. В этих глазах сквозило смятение.
— Да, — хрипло пробормотал он. — Да, черт побери! Я помню…
Он так неожиданно отпустил ее, что она покачнулась и чуть не упала. Слава Богу, успела ухватиться за туалетный столик!
Когда Каролина пришла в себя, Ринк уже был у порога комнаты и через секунду с грохотом захлопнул за собой дверь.
Проклятие! Лучше бы он не помнил.
Прибежав в спальню, Ринк сорвал с себя рубашку, схватил бутылку, позаимствованную из отцовского бара, плеснул в рюмку виски и рухнул в кожаное кресло, стоявшее возле окна. Однако бурбон почему-то потерял свою прелесть. Скривившись от отвращения, Ринк отставил рюмку в сторону и сбросил с ног ботинки.
Они мягко упали на ковер, а он откинулся на подголовник кресла и унесся мыслями в прошлое, в тот летний день, когда он основательно накачался джином и его развезло на жаре. Тогда он отправился на реку, разделся догола и плюхнулся в воду — туда, где били холодные ключи. А когда вылез, вытерся, надел джинсы — увидел ее…
— Боже мой! — воскликнул Ринк, торопливо застегивая джинсы. — И долго ты тут стоишь?
Девушка смотрела на него с таким выражением, что он чуть не покатился со смеху. Бедняжка от потрясения лишилась дара речи.
Ринк уже начал терять терпение, когда она наконец пролепетала:
— Я… нет, я только что пришла.
— Что ж, очень хорошо, я ведь купался в чем мать родила. Так что приди ты чуть пораньше, мы бы с тобой попали в неловкую ситуацию.
Ринк улыбался уверенно, с чувством собственного превосходства. Девушку в полосатых чулках и дешевой одежонке все еще била мелкая дрожь, но она тоже улыбнулась. Правда, робко и боязливо.
— Надеюсь, я вам не помешала?
В данных обстоятельствах ее вежливость выглядела нелепо.
— Не помешала. Я уже искупался. Сегодня очень жарко.
— Да, жара просто невыносимая. Потому я и пошла вдоль берега. Здесь прохладнее, чем на дороге.
Девушка заинтриговала его с самого начала. Она была не только изумительно красива, от нее веяло чем-то нездешним. Чистенькая, аккуратно выглаженная, но старомодная юбчонка…. От белой блузки пахло хозяйственным мылом и крахмалом, а вовсе не «Свежей росой» — духами, которыми пользовались тогда все знакомые девушки Ринка.
Из-под тонкой блузки просвечивал белый лифчик, похожий на панцирь. В том кругу, к которому принадлежал Ринк, девушки носили совсем другие, открытые бюстгальтеры. Ринк не сомневался в том, что они делают это с единственной целью — свести с ума своих поклонников.
Ему вдруг стало стыдно за столь циничные мысли. Он привык беззастенчиво оценивать физические данные женщин, с которыми сводила его жизнь, но сейчас перед ним была не женщина, а почти девочка, подросток. Сколько ей лет? Пятнадцать? Да, пожалуй… От силы шестнадцать. Совсем ребенок, да к тому же до смерти напуганный…
Но красота необыкновенная… Кожа чистая, глаза с поволокой, фигурка стройная, точеная и удивительно женственная. Блестящие темные волосы отливали рыжиной (Ринку пришло на ум сравнение с полированным красным деревом), и стоило ветерку пошевелить листья деревьев, как солнечный свет падал на темные пряди и в них вспыхивали огненные искры.
— Куда ты идешь?
— В город. Я работаю в «Вулворте».
Ни одна из знакомых Ринка не работала летом. Большинство девушек проводили время в бассейнах — своих собственных или городских — или гуляли по центру города, а потом встречались с приятелями и устраивали вечеринки.
— Давай все-таки познакомимся. Я Ринк Ланкастер.
Девочка посмотрела на него с каким-то странным выражением. Наверно, его вид смущал и одновременно завораживал ее. Она боролась с любопытством, но никак не могла оторвать взгляда от его голой груди, живота и полурасстегнутой ширинки. В любом другом случае Ринк решил бы, что это сулит ему легкую победу. Раз женщина так на него смотрит — значит, она доступна и не прочь позабавиться. Но в глазах этой девушки светилась такая откровенная наивность, что Ринк покраснел. Ему стало стыдно за свое неглиже. А тут еще он, к своему ужасу, ощутил, что ее взгляды его возбуждают!
Стараясь не потерять самообладания, он шагнул вперед и протянул девушке руку. Она немного поколебалась и робко ответила на рукопожатие.
— Каролина Доусон, — дрожащим голосом проговорила девчушка и подняла на Ринка глаза.
Они смотрели друг на друга…
Минуты шли. В лесной тишине жужжали шмели, по небу летел самолет, речная вода плескалась о замшелые валуны, лежавшие на берегу. Бог знает, сколько прошло времени прежде, чем Ринк и Каролина разомкнули руки.
— Доусон? — переспросил Ринк и сам изумился тому, что его голос, как в переходном возрасте, сорвался на фальцет. — Дочь Пита Доусона?
Каролина потупилась, плечи ее поникли. Пита Доусона знал весь город. Он целыми днями играл в домино и попрошайничал. А набрав на бутылку, покупал дешевого виски и успокаивался до утра.
— Да, — тихо проговорила Каролина. Она явно стыдилась отца, но, не желая в этом признаваться, вскинула голову и с достоинством, от которого у Ринка защемило сердце, произнесла:
— Мне надо идти, а то опоздаю на работу.
— Приятно было с тобой познакомиться, — сказал Ринк.
— Мне тоже.
— Будь осторожна, когда идешь через лес.
Девочка рассмеялась.
— Не понимаю. Что тут смешного? — нахмурился Ринк.
— Ты говоришь про осторожность, а сам купался там, где водится всякая зараза. Разве ты не мог искупаться в бассейне?
Ринк пожал плечами.
— Мне было жарко.
Вот и сейчас его бросило в жар. Когда девушка смеялась, запрокинув голову, Ринка неудержимо манило поцеловать ее в белую, нежную, соблазнительную шейку. Волосы плавными волнами спадали на хрупкие плечи. Ринк вдруг подумал, что хозяйственное мыло и крахмал пахнут просто божественно. Гортанный смех Каролины ласкал его слух. Казалось, она гладила его тонкими пальчиками, и это была такая сладкая мука…
Ринк взмок от волнения. От него сейчас можно было прикуривать.
— Во сколько ты кончаешь работу? — спросил он, ничуть не меньше Каролины удивляясь тому, что его это интересует.
— В девять, — Каролина опасливо попятилась.
— И возвращаешься домой в темноте?
— Да. Но тогда я иду по дороге. А по лесу хожу только когда светло.
Ринк ошарашенно молчал. Он никогда не встречал таких удивительных девушек.
— Ладно, я пошла… а то на работу опоздаю, — пробормотала Каролина, отступая еще на несколько шагов, но Ринк почувствовал, что ей не хочется уходить.