— Ты моя. И так всё и останется.
— А что, если я не смогу услышать Холм? — усмехнулась я и вздернула подбородок.
— Это твоя паршивая кровь мешает, — скривился Альтавиан и шагнул ко мне. Я сделала шаг назад. Он — вперёд. Его движения были медленными, словно он дразнил меня.
Мои лопатки упёрлись в тёплую стену. Листья лозы смялись с хрустом. Фейри поставил руку на уровне моей головы, склонился надо мной. Заключил меня в клетку между стеной и своим телом.
— Я исправлю тебя, — прошептал он. Голос был полон скрытой угрозы.
Он даже говорил обо мне как о вещи, словно я — поломанный артефакт.
— Не нужно меня исправлять. Я такая, какой была рождена.
— И кем же? — насмешка зазвенела в его голосе. — В твоём… человеке больше дракона, чем в тебе. Но и до чистоты фейри ты не дотягиваешь.
— Тогда откажись от меня, — смело ответила я, глядя прямо в его холодные глаза.
Глава 8
— Выброси подобные мысли из головы. Ты моя, — Альтавиан был категоричен. — И даже то, что ты смогла уйти от меня, ничего не изменило. Сейчас ты здесь, и больше такой вольности я тебе не позволю.
— Я против. Я и тогда не соглашалась быть с тобой.
— Ты слишком много говоришь. Ты, как была непослушным ребёнком, так и осталась. Другой мир тебе не пошёл на пользу.
— Пусти, — я упёрла руки ему в грудь.
Он перехватил их, а затем осмотрел их.
— Что это за несовершенство? — хмуро спросил он.
— Я со всех сторон тебе не подхожу, во мне мало от идеала. Подумай, что скажут другие.
— У меня достаточно силы, чтобы заставить всех замолчать. И что с руками?
— Авария.
— Руки не проблема. Я соберу тебя заново.
— Ты тут не единственный целитель, кому это по силам, — я всё же вырвала руки.
— Лираэль! Ты должна слушаться меня! — холодно бросил Альтавиан.
— Ещё один мой жирный минус, — я усмехнулась.
Наше препирательство могло длиться очень долго, но тут я услышала громкие голоса и поняла, что Алекс ищет меня.
Дверь распахнулась, и вошла моя мать — прекрасная королева Изумрудного Холма, Элилаэль. Она была одета в белоснежное струящееся платье с зелёным узором, искусной вязью, проходящей по подолу и изящно поднимающейся к лифу. Тонкие линии орнамента напоминали сплетение ветвей и листьев.
За её плечом стоял Алекс, опираясь на трость. Он обошел мою мать и поспешил ко мне.
— Лира, как ты?
— Нормально. Альтавиан уже уходит.
— Уже. Уходит, — повторил фейри, прищурившись. Он не привык, чтобы с ним так обращались. Первый сын Алмазного Холма, владелец собственного Холма.
— Я против того, чтобы этот… человек находился под одной крышей с моей невестой.
Алекс почти не изменился в лице. Он внимательно отслеживал движения Альтавиана. Напряжение между мужчинам ощущалось физически.
Алекс был, как натянутая струна, готовая вот-вот порваться. Альтавиан же убивал его своим пренебрежением.
Но вмешалась моя мать.
Она взмахнула руками, и её лёгкое платье с широкими рукавами оголило тонкие, изящные запястья. По мановению рук стены комнаты преобразились. Вначале появился широкий проход, затем коридор, который превратился в просторную, хорошо освещённую комнату.
В помещение вбежали слуги — девушки в простых платьях и мужчины в просторных рубашках и широких штанах. Они поклонились матери. Я знала многих из них, ещё с детства.
— Приведите в порядок новые покои этого человека и разместите его там, — приказала Элилаэль.
— Я не это имел в виду, — процедил Альтавиан, его голос наполнился раздражением.
Моя мать не обратила внимания на недовольство Альтавиана. Её взгляд, холодный и властный, был устремлён на слуг, ожидающих дальнейших указаний.
— Всё необходимое для его пребывания предоставить немедленно.
Слуги тут же кивнули и бросились выполнять приказы своей королевы.
Альтавиан, видимо, не ожидал такого приёма. Его лицо оставалось надменно спокойным, но я заметила, как в уголках его глаз промелькнуло раздражение. Пожалуй, только это и было доступно фейри.
О простых человеческих чувствах, как любовь, радость, счастье, Альтавиан, казалось, даже не имел никакого представления. Эти эмоции были для него чем-то чуждым, почти нереальным. Его взгляд, холодный и отстранённый, говорил о чём угодно, но только не о способности чувствовать положительные эмоции.
Всё, что двигало им, казалось, заключалось в стремлении к контролю, власти, доминированию. Любое проявление тепла или нежности в его действиях выглядело бы так же неестественно, как снег посреди лета.