— Вы знаете, что я обычно не лезу не в своё дело. Моя работа — охранять, водить мобиль и молчать.
— Так.
— Я заметил, что вы показывали фотографии господину Фэйрвуду.
— Да.
— Могу предположить, что на них Алекс и леди Дрейкмор.
— Именно, — я размял шею, чувствуя напряжение.
— Я видел их пару раз вместе. Но каждый раз, когда она оказывалась в слишком близком положении к нему, это было обусловлено её плохим самочувствием.
Сказав это, он коротко кивнул и ушёл. Мобиль завёлся и тронулся с места.
Даже мой молчаливый и преданный водитель на стороне Лираэль.
Я растер лицо руками. Хотелось принять душ и переодеться.
Вошёл в дом.
— Добрый вечер, мой лорд, — меня встретила экономка.
— Добрый, Серафима. Почему так поздно? — спросил я, окинув пожилую женщину внимательным взглядом. Она давно работала на меня, и я ценил её за её преданность и профессионализм.
— Мой лорд, я лично забирала платье маленькой леди из химчистки. Не могла доверить такое платье слугам.
— Почему? — сам не понял, почему это спросил.
— Там слишком дорогие камни. Я лично контролировала мастера по чистке.
— Какие дорогие камни? Серафима, если честно, сейчас я не готов об этом слушать, — я потер шею, чувствуя, как усталость наваливается. Но покоя мне теперь не найти, да и дракон бушует так, что даже если бы я захотел, не смог бы расслабиться. — Его вообще нужно просто выбросить.
— Как?! — Серафима схватилась за сердце. — Это же чёрные лирианты. Они редкие и очень дорогие. А там их столько, что это платье стоит целое состояние.
— Хм, — я задумался.
— Покажи мне его.
— Конечно, мой лорд.
Экономка чинно проплыла мимо, а я всё это время стоял у окна в гостиной, смотрел в окно, ожидая её возвращения. Мысли роились в голове.
— Вот, смотрите.
Она принесла черное траурное платье. Оно лежало на руках Серафимы, будто произведение искусства, которому место в музее, а не в гардеробе. По подолу и лифу причудливым узором были рассыпаны чёрные лирианты — редкие и дорогие.
Я отогнул край платья и взглянул на бирку дома моды, который создал этот шедевр.
— Серафима, я не знаю, что делают женщины в таких случаях, но моя сестра не будет носить это платье.
— Что мне сделать, мой лорд?
— Сложи его в коробку. Завтра мне нужно будет кое-что уточнить.
— Конечно, мой лорд, — ответила она с лёгким поклоном.
— А потом можешь забрать себе эти камни, поступи с ними на свое усмотрение.
— Благодарю, мой лорд. На Вертвицкой открылся приют для животных. Я бы пожертвовала туда бы вырученные деньги.
— Конечно.
Затем Серафима вышла.
До тошноты не хотелось ехать в этот Дом Моды Сержармины. Любимый дом моды моей матери.
Но не потому, что там я мог встретить кого-то из знакомых женщин, а потому, что после завтрашнего дня моя вера в семью могла окончательно пошатнуться.
— Я оставила вам ужин на столе, — мягко проговорила Серафима на прощание.
Поднялся на второй этаж, прошёл в спальню, сбросил с себя костюм. Подошёл к комоду, забросил в рот обезболивающую таблетку и направился в душ.
Открыл воду, упёрся руками в холодный кафель и склонил голову. Вода лилась на плечи, принося хоть какое-то успокоение. Тело ломило, мышцы горели от напряжения.
Дракон внутри рвался наружу, цепи силы воли, сдерживающие его, звенели.
Перед глазами стояло лицо отца Лираэль. Мужчины, который любил свою дочь, который порвёт за своего ребёнка любого.
Крепкий мужик, даром что не дракон.
Уважаю его и его желание выбить из меня все дерьмо.
Но то, что произошло, уже не вернуть.
И всё же… Фэйрвуд не мог не знать, что, сказав мне не копаться в этом направлении, он только подтолкнул меня сделать наоборот.
Хотя, я и так собирался заняться этим вплотную.
А потом лицо Фэйрвуда сменилось образом моего отца. Холодного, жестокого, циничного ублюдка.
Сначала в голове всплыли его вечные наставления: «Не смей ошибаться», «Не делай так», «Не делай вот так». Потом — муштра и вдалбливание в голову, что люди — ничтожества. Что можно уважать только силу и деньги. Нет ни того, ни другого — значит, ты дерьмо и недостоин даже внимания Дрейкморов.
«Всё продаётся и всё покупается» — основной постулат жизни моего отца.
«Чувства — это зараза, от которой нужно избавиться. Чувства делают слабым. Любовь — для идиотов и нищих романтиков.
Важно лишь положение в обществе, и мы, Дрейкморы, на вершине этой цепи.
Все члены семьи должны быть под контролем — тотальным и всеобъемлющим, чтобы даже мысли не возникло выкинуть сюрприз. Рычаги давления должны быть на каждого члена, только тогда семья будет крепкой. Даже у самого тупого представителя Дрейкморов не останется возможности совершить глупость, порочащую честь семьи. Семья основа. Она делает нас сильными, возвышает над остальными. Но это труд. Я за семью порву, потому что именно благодаря мне она и существует в таком виде в каком должна. И надо сделать так, чтобы каждый член семьи понимал это. А если не понимает — навязать, если не удаётся навязать — вдолбить. Семья — это то, что всегда должно быть на виду.